Хлопнула ладошками от радости и, словно мышка, юркнула за порог хаты, да еще и косынку шелковую с собой прихватила. Через мост на Одре помчалась Кася прямо в корчму и смеющаяся, веселая, сразу в круг танцевальный вошла. А тут как раз скрипачи и дудочники веселый силезский «тройячек» заиграли…
Через окошко чердачное заметил Ендрих среди зелени прибрежной только рукава Касины белые, да ленты ее голубые.
— Ах, ты, хитрюля! Ах, ты, лисичка лукавая! — крикнул Ендрих дочери, но ответил ему только петух его пестрый. Он как раз вскочил на бочку перевернутую, посреди двора лежавшую, и запел громко — к перемене погоды.
— Стало быть нашла уловку! Но какую? — сам с собой заговорил корзинщик. — Как же она так сделала, сорока бесхвостая, что всюду дыму полно, а огня нигде нету?.. Ох, уж эти девки! То ли дело сыновья в доме! Были бы парни…
Тем временем дым понемногу рассеиваться стал, на чердаке посветлело. И вот заметил вдруг Ендрих большой горшок глиняный, ловко укрытый за грудой кирпичин, которые он сам когда-то принес на чердак, чтобы до зимы трубу поправить. Из того-то горшка и поднимался дымок…
— Вот ведь какая проказница! — воскликнул Ендрих. — Так и есть: наложила девка горячих углей, да зелья понапихала, словно колбасы собралась коптить! Ну, поглядите, люди добрые! Сырой пакли конопляной сверху наложила!.. Ах, ты, лисица хитрющая! И дивиться нечего, что дымом весь дом заволокло!..
Вытащил Ендрих осторожно горшок тот из кирпича. Угли уже догорали. Пригасил их корзинщик сырой паклей, а для верности еще и глиной присыпал. Обыскал весь чердак и нашел еще горшков несколько: все ловко по углам спрятаны. Загасил их Ендрих и хату хорошо проветрил.
Достались ему в тот вечер на ужин остывшие клёцки и горбушка черствого хлеба: давно уж не сбивала Кася свежего масла. Сильно разгневался Ендрих на всё это дочкино своеволье, на леность Касину. И снова задумался: какой бы такой найти верный способ, чтобы дочь в дому удержать, работой нужной занять и от гулянок постоянных отвадить?
Пошел за советом к мельнику, куму своему, умному человеку, потом у ксёндза в Стрельцах помощи просил, когда корзины ему повез. Даже с учителем в школе советовался. Да вот беда: каждый из них только головой печально качал, доле отцовской сочувствовал, но средства образумить такую хитрую и ленивую дивчину — не находил…
Как-то, возвращаясь с базара, встретил Ендрих одного знакомого овчара, который на всю околицу мудростью своей славился. Умел тот овчар зельями разными болезни лечить, кровь заговаривать, а если сильно хотел, то и бурю мог звоном аж за Ополе отогнать.
