— Очень и очень вам благодарен.
Умывшись, Дынник вышел в столовую, позвал:
— Павел Афанасьевич! Где вы?
— Здесь, здесь, — отозвался из кухни Милетин. — Сейчас второе дожарю, иду на стол накрывать.
— Может, вам помочь надо? Вы располагайте мною, как вам угодно. Дровишек там нарубить или что другое, — скажите. Вы человек пожилой, вам не все под силу.
— Спасибо, спасибо, голубчик. Сам справлюсь, привык хозяйничать.
— Сегодня так и быть, а завтра я помогать вам буду.
Когда собрались садиться за стол, Милетин неровной, прихрамывающей походкой подошел к буфету и с таинственно-торжествующим видом достал бутылку вина.
— Заветное, — негромко сказал Павел Афанасьевич. — Алма-атинское, из эвакуации привез. Две бутылки у меня таких есть, обе к Мишиному возвращению берег, да уж нельзя одну сегодня не распить ради праздника.
— Помилуйте, Павел Афанасьевич, — скромно возразил Дынник. — Какой праздник! Зачем вы?
— Ни-ни-ни, голубчик, не спорьте!
Павел Афанасьевич бережно разлил по рюмкам вино и тихо сказал:
— За воинов наших, за славную их победу.
— Да, да, именно, — Дынник чокнулся с хозяином и, запрокинув голову, выпил.
Ел Дынник с жадностью. Милетин ласково поглядывал на него, подкладывая новые порции. Сам Милетин от радостного волнения почти не мог есть. Не вызвало аппетита и вино, от которого у старика с непривычки закружилась голова.
Из рассказов Павла Афанасьевича Дынник понял: сам старик беспартийный, но сын его комсомолец, причем активный — Павел Афанасьевич, с гордостью подчеркнул, что в школе Мишу избрали комсоргом класса, в училище — в комсомольское бюро. В армию Михаил ушел добровольцем, до призыва, еще из эвакуации. Юношу направили в военное училище, он окончил его на «отлично» и получил звание лейтенанта.
Старик был готов рассказывать о сыне сколько угодно. Дыннику в конце концов надоело слушать. Он взглянул на часы и зевнул.
Милетин догадался, участливо спросил:
— Устали, голубчик? С дороги ведь. А я-то, старый, разговорился. Пора, давно пора спать.
— Простите меня, — ответил Дынник. — В дороге — не дома, и ехал я не в мягком вагоне, а в эшелоне воинском.
— Нечего, нечего объяснять, все понимаю. Постель готова, ложитесь, отдыхайте, голубчик.
Так началась совместная жизнь Милетина и Дынника. Дынник был ею доволен: жилье удалось найти без всяких хлопот и, нужно сказать, очень удобное жилье. Старик уходил из дому рано утром, возвращался поздно вечером. Весь день Дынник хозяйничал в квартире, никто ему не мешал.
