— Я и плачу, — ответил Ананий Титыч. — Полный расчет до последнего карбованца.
— Не лги. Я тут стоял, слышал и видел, как ты ему вместо денег бандитские бумажки совал.
— Ой, лишенько! Что ж это делается? — по-бабьи заголосил Ананий Титыч.
Пава молчал, стиснув зубы, косо поглядывая на Рауда.
— Ты, парень, — Рауд повернулся к Георгию, и глаза чекиста сразу посветлели, из серых стали голубыми, веселыми, — крой в кубрик, собирай вещички свои, пока хозяин будет мошну развязывать. Тебе на шхуне оставаться больше нельзя, сам понимаешь.
Георгий исчез в кубрике. Крысько кинулся было за ним.
— Стой! — коротким восклицанием Рауд как бы пригвоздил Паву к месту. — Чего тебе там надо?
Пава скрипнул зубами, но, скрывая ярость, встал спиной к Рауду, засвистел веселенький мотивчик.
— Нету у меня денег, хлеба не на что купить! — ныл хозяин «Святого Николая».
Рауд, не обращая на Анания Титыча никакого внимания, равнодушно поглядывал на подплывший к борту шхуны обломок спасательного круга с полустертыми буквами«…ий» — остатком надписи названия корабля. «Так и человек — сорвется со своего места и пропадет, понесет его неизвестно куда, — подумал Рауд. — Надо помочь парню. Молодой он еще, может попасть на плохую дорогу».
Уложить вещи для Георгия оказалось делом несложным. Через минуту он выскочил из кубрика с небольшим свертком в руке и остановился в нескольких шагах от Анания Титыча.
— Так, — не повышая голоса, сказал Рауд. — Рассчитывайся.
Ананий Титыч побагровел.
— Не будешь? — Рауд спросил спокойно, без малейшей угрозы, но Пава сразу понял: чекист настоит на своем, платить придется.
— С какого времени ты на шхуне? — обратился Рауд к Марченко.
— С пасхи, — ответил Георгий.
— Платил он тебе?
— Нет.
— С весны до глубокой осени ни разу?
— Ни разу.
— Развязывай мошну, хозяин. Добром советую.
Пава был злее, но и умнее своего тестя.
— Отдайте ему, папаша, — хмуро посоветовал он. — Чтоб тебе наши деньги колом в глотке стали.
Расстегнув венцераду, Ананий Титыч достал из-под рубашки холщовый мешочек на грязном шнурке. Долго мусолил деньги. Придирчиво отбирал самые мятые и потрепанные.
— Живей! Не с миллионами расстаешься, — в конце концов не вытерпел Рауд.
— На, — глухо сказал Ананий Титыч. — Бог милостив, я с тобой еще встречусь, ты меня еще попомнишь.
— Пойдем, товарищ, — Рауд протянул руку Георгию, помогая прыгнуть со шхуны на пирс. — Как звать тебя?
— Егор Марченко.
— Георгий? А откуда сам? Родные есть в городе?
