Вернувшись за столик, довольный Фриц лукаво взглянул на Шульца:
— А что, господа, не покушать ли нам в свое удовольствие? Доктор Шульц, закажите нам еду по своему выбору. Я вашему вкусу полностью доверяю. А Мирча, знаток вин, пусть выберет, что мы будем пить.
Сам Фриц вино только пригубил. Привычный к выпивке Мирча чувствовал легкую усталость, а доктор Шульц с эсэсовцем прилично набрались. В поезде они быстро уснули. Раунбах удовлетворенно оглядел сопящих немцев, выглянул в коридор, закрыл дверь. Он обратился к Ковачу на французском языке. Произношение Фрица явно хромало, да и запас слов был маловат, но Мирча смысл сказанного понимал.
— Наш план остается в силе. Но требуется время. Сейчас главное — подыскать нам нового ловца, на смену Отто. Ездить будешь с Шульцем. Не вздумай бежать, Шульц всегда берет с собой скрытое сопровождение. Нам нужен ловец, Мирча. Найдешь, пока Отто еще жив — спасешь свою семью, себя. Меня и Елену тоже.
— А Курта?
Франц пожал плечами:
— Если он к тому времени еще будет в здравом уме. Ты боишься, как мы обойдемся без гипнотизера? Придется тебе самому. Это нетрудно. Я покажу тебе в анатомическом атласе нервные центры. Ты умеешь воздействовать на любой орган на расстоянии. Затормозишь немного работу этих центров, потом отдашь приказ, и его выполнят. Можешь взять несколько уроков работы голосом у Дылды Фрица.
Мирча покачал головой:
— Я не могу вредить людям. Бог не простит.
— Уроки все же возьми. А вредить ты не будешь, твое воздействие продлится всего минуту. Никто не умрет, не заболеет. Вспомни, на другой чаше весов жизнь твоих родных.
— Дилемма дьявола, — обреченно вздохнул Ковач и отвернулся к окну. Лишь несколько минут спустя он подал голос:
— Скажи, Фриц, только откровенно, как ты вляпался в эту ситуацию?
В свою очередь Раунбах тоже довольно долго хранил молчание. Возможно, причиной этого послужил пассажир, прошедший по коридору за их спинами. Подозрения он не вызвал. Когда дверь тамбура вновь закрылась, Раунбах отозвался:
— А ты не делал ошибок, Мирча? Мне было двенадцать лет, когда я впервые соприкоснулся с оккультизмом. Не по своей инициативе — так жизнь распорядилась. Понравилось, заинтриговало, не скрою. А дальше… Нет, ты не поймешь. Для этого надо родиться немцем. Нищим, униженным Версалем, но продолжающим жить вопреки всему. Знаешь, что мне пришлось убивать? Иначе было нельзя. Жизнь — жестокая штука, мой друг.
Он доверительно приобнял Ковача и отвернулся, словно устыдившись своего жеста.
