— Возможно, тебе досталось то, чего недополучил я. Удивительная вещь — Природа… Неужели тебе не холодно?
— Н-нет…
— Странно. Я трясся от холода всю ночь. Собственно, я всегда мерзну. Даже летом. Ну что, пойдем?
Ник торопливо натянул рубашку и спрыгнул со своего ложа.
Малолитражка Тото завелась с третьего раза, но ехала вполне сносно. На окраине Амьена Тото притормозил, напряженно оглядел окрестности, а затем принялся петлять по таким закоулкам, что Ник только диву давался, как печальный клоун вообще ухитряется здесь ориентироваться.
В одном из закоулков Тото остановил машину и велел Нику перебираться за руль.
— Возможно, придется удирать, так что лучше сиди наготове.
— Ты уверен, что мне не надо пойти с тобой?
— Ни в коем случае! Этот тип подозрителен — издержки профессии. Жди.
И Тото с трудом выбрался из машины.
Приблизительно через пятнадцать минут лимит везения, отпущенный им Судьбой, был исчерпан.
При звуке первого же выстрела, донесшемся из дома, Ник стал судорожно заводить почтенную малолитражку. На третьем выстреле из подъезда вывалился Тото. Вид клоуна был ужасен — кровь заливала его лицо, левая рука безвольно повисла. Однако он довольно резво запрыгнул на пассажирское сиденье и рявкнул:
— Гони!
Они вылетели на относительно широкую улицу, и Ник понял, что даже приблизительно не представляет, в какую сторону ехать. Он повернулся к Тото, больше всего боясь увидеть бездыханное тело своего проводника по преступному миру Амьена, но, к своему изумлению, увидел, что Тото, глупо хихикая, облизывает кровавые потеки со своих щек.
— Так ты не ранен?
— Я? Нет. Я контужен, это точнее. Благоверная моего друга как раз сегодня решила вернуть его в лоно добропорядочных жителей Амьена, а тут я со своими деньгами. Это варенье. Она разбила две банки об стену и по одной — об наши головы.
— Тьфу! Я думал, тебя убили…
— Сейчас направо. Теперь налево. До церкви и там тоже налево. Между прочим, получить банкой по голове не так уж и приятно.
— Я думаю! Значит, документов нет?
— Есть, но мало.
— Это как?
— Есть водительские права на женщину двадцати пяти лет, белую, уроженку Бордо.
— Не понял?
— Я успел схватить то, что лежало на столе.
Ему оставил твою кредитку. Наличные сэкономил. Разве я не молодец?
— А фотография Аманды?
— С этим сложнее. Придется вклеивать самим.
Нельзя сказать, что с этими документами она сможет путешествовать по миру, но для парома в Кале может и сойти.
— Тото, ты соображаешь? Там же таможня.
