— Ого! Да вы еще хуже, чем я думала. Вы били несчастную лошадь, а ведь она только пыталась вам пожаловаться на вашу же оплошность. Взгляните! Ремень перекрутился. Это причиняет ей боль, вот она и нервничает.
— Но ремень был слишком длинен…
— Это делается так, невежа.
С этими словами Аманда начала производить стремительные и совершенно непонятные для Ника действия с упряжью. В результате этих действий лошадь полностью успокоилась и стояла смирно, а хозяин в восхищении застыл, глядя на удивительную клиентку. Аманда вынырнула из-под лошади в районе паха и отряхнула руки.
— Поняли? Подпруги на крупе, потом грудные ремни, потом подбрюшник. В свое время я сама до этого дошла, опытным путем.
— Спа…сибо, мадам.
— Не за что. И прекращайте бить лошадей.
Они не слишком умны, бедняжки, но чертовски злопамятны. К тому же сейчас она была совершенно не виновата.
Ник с улыбкой подошел к Аманде.
— У вас столько неизвестных талантов, Аманда. Откуда вы так хорошо умеете обращаться с лошадьми?
— Я с ними, можно сказать, выросла. Поехали?
— Да, поедем. Вы расскажете мне о себе?
— С одним условием — вы тоже расскажете. И желательно правду. А не туфту… про балетную труппу.
Она была серьезна, но зеленые глаза смеялись, и Нику вдруг нестерпимо захотелось ее поцеловать. А потом рассказать все сразу — и про двадцать пять лет службы в полиции Манчестера, и про Мэри, и про красный страшный дом, и про вонючую лестницу… Про маленькую квартирку и безрадостные дни, про футбол, будь он неладен, и про то, что впервые за много лет он не чувствует себя старой развалиной…
— Согласен. Почему-то мне с вами очень легко, Аманда. Хотя я вам…
— Ой, только не говорите эту ужасную фразу «В дедушки гожусь»! Моему дедушке семьдесят восемь, а его нынешней жене двадцать три. И сыну три года. Моему, стало быть, дяде.
— А вам? Или это бестактный вопрос?
— Пока еще нет. Мне восемнадцать.
Нику сразу стало грустно. Будь ей хотя бы двадцать пять… Нет, как ни крути, а он все-таки — старая развалина.
— Понятно. Мне сорок три. И про балет… В общем, сложная это история, с балетом.
Нику Картеру очень хотелось все рассказать зеленоглазой девушке, однако инспектор полиции Картер тоже не дремал.
Минуточку! А кто сказал, что она невиновна? Вряд ли ее появление в Париже можно считать простым совпадением. Тогда — она одна из них. Одна из банды мадам Жорж. Сообщница.
Конечно, статья ей вообще вряд ли светит, потому что ни одно законодательство не запрещает одному человеку быть похожим на другого.
