– Ира, ты знаешь, что у тебя глаза меняют цвет?
– Да ты что?
– Точно! То голубые, то серые, а сейчас, в темноте, почти синие.
– Ты прямо ведьму описываешь!
– Ведьмочку…
Борис наклонился, осторожно поцеловал левый глаз – затрепетали, щекоча губы, ресницы. Отстранился, подождал, пока ресницы дрогнули, начали раскрываться, и поцеловал правый глаз – для симметрии. Ира тихонько засмеялась.
– Что?
– Щекотно.
– Да? И мне тоже.
Они сидели на скамейке в сквере Лермонтова, почти у самого трамвайного моста. С трех сторон густые кусты, впереди за чугунной оградой плещется Сунжа – очень уютное местечко. Им повезло – только спустились по каменной лестнице и тут же, как по заказу, скамейку освободила подвыпившая компания.
– Тебе от чего щекотно?
– От ресниц. А тебе?
– А мне от губ.
Полчаса назад они вышли из кинотеатра «Космос». Смотрели фильм «О, счастливчик». Зал был полон, целоваться неудобно, да и, в конце концов, им же не по 18 лет. Постепенно странный фильм захватил и не отпускал уже до конца, хотя зал быстро опустел на треть – многие уходили. Потом выпили по стакану газировки в автоматах и решили прогуляться. Прогулка закончилась через сто метров, на скамейке.
– Тебе фильм понравился?
– Понравился.
– А что смеешься?
– Твоя мама говорит, что мы уже чемпионы мира по просмотру кинофильмов. Где мы еще не были?
– Как где? Да полно – «Октябрь», например. Еще в Черноречье какой-то кинотеатр есть.
– Нет уж, спасибо! Как-нибудь обойдусь. Боря, а мне кажется, что я твоей маме не нравлюсь.
– Глупости! – уверенно заявил Борис. – А вообще, это не важно. Важно, что ты нравишься мне.
Мимо прошла очередная парочка, парень завистливо покосился на занятую скамейку. Ира засмеялась:
– Завидуют. Уже вторые!
– Я сам себе завидую!
Борис погладил черные волосы, уткнулся в них носом, замер.
– Нравятся? – спросила Ира.
– Угу! – промычал Борис. – Они у тебя, как водопад, у меня от них голова кружится.
– Как, уже? Наркоман! Я тоже хочу. Чтоб кружилась!
Борис, не отрывая руки от черного дурмана, нашел ее губы, осторожно поцеловал. Чуть отстранился и поцеловал снова.
Мир послушно остановился. Прохладная ладонь легла ему на затылок, где-то на краю сознания тихо шумела Сунжа, и сладкая судорога заполняла все тело, всю душу.
