— Но ты все еще в его списке потенциальных жертв.
— Да, я в нем, но я не следующая на очереди. Я не местная, так что ему будет непросто найти информацию обо мне, тем более что я не планирую чересчур много общаться с кем-либо за пределами нашего расследования.
— А как насчет вовлеченных в дело? — спросила Мэллори. — Мы, как мнимум, подозреваем, что преступник может быть копом. Как исключить такую возможность?
— К сожалению, никак. У нас нет ощущения, что мы имеем дело не с полицейским, но некоторые моменты в его modus operandi[6] делают подобное предположение, по меньшей мере, возможным.
— Например? — несколько раздраженно спросил Рэйф. — Мы еще не видели обновленного психологического портрета, — напомнил он ей.
— У меня есть копии для вас обоих, — ответила Изабелл. — С тех пор как затребовали описание нашего неизвестного объекта, в сравнении с первым профилем мало что изменилось. Мы немного сдвинули возрастные рамки в сторону повышения верхней границы, задали период, когда он проявил себя как действующий убийца, равный десяти годам, по меньшей мере. Итак, это белый мужчина, 30–45 лет, интеллект выше среднего. У него есть постоянная работа и возможно семья или постоянный партнер, он хорошо справляется с повседневной жизнью. Другими словами, это не тот человек, который явно находится под стрессом или выказывает некие странности в поведении.
— Блондинки — это только его последние мишени, в ранних случаях он убивал сначала рыжеволосых во Флориде десять лет назад, затем пять лет назад брюнеток в Алабаме. Что, кстати, является еще одной причиной, почему он не заметил бы меня тогда, даже если бы увидел, он всегда полностью сконцентрирован на своих текущих и потенциальных целях, а в обоих случая у меня был неподходящий ему цвет волос.
— Что насчет деталей, которые могли бы идентифицировать его как полицейского? — спросил Рэйф.
— Центральный вопрос расследования, как и в двух предыдущих случаях, — как ему удалось убедить этих женщин тихо и спокойно проследовать за ним в уединенные места. Это высокоинтеллектуальные, здравомыслящие женщины, в некоторых случаях обученные приемам самозащиты. Среди них не было доверчивых дурочек. Так как же он заставил их идти за собой?
— Представитель власти, — согласился Рэйф. — Должно быть.
— Мы тоже так считаем. Поэтому не можем исключить полицейских. Мы также не можем исключить кого-то, кто может выглядеть как представитель духовенства, или любую другую внушающую доверие фигуру. Кого-то из политиков, кого-то хорошо известного в обществе. Кем бы он ни был, эти женщины доверяли ему, хотя бы те пять или десять минут, которые понадобились, чтобы сделать их одинокими и беззащитными. Он казался им безопасным. Он казался безвредным.
