Я поняла, что наступил один из решающих моментов, определяющих дальнейшее направление жизни и напоминающих о смелости и свободе выбора.
Сильный толчок в бок заставил меня повернуть голову. Мэллори смотрела на меня с нескрываемым беспокойством.
— Что с тобой? — яростно зашептала она. — Этан к тебе обращается. Кажется, ты хотела его о чем-то спросить. О своем рационе, например.
Я опять уставилась на Этана, все еще не сводившего с меня взгляда, потом посмотрела мимо него. Вампиры настороженно замерли. Они перестали стучать по клавишам, прекратили разговоры и откровенно меня разглядывали.
— Мы можем поговорить с глазу на глаз? — спросила я, не глядя на вампира.
Видимо, моя просьба его несколько озадачила. Но ответ прозвучал коротко и веско:
— Конечно.
Этан взял меня за локоть, развернул и повел к соседней двери. За ней оказался кабинет, обставленный по-мужски и с большим вкусом. Его кабинет. Справа стоял массивный дубовый письменный стол, слева — диван и пара коричневых кожаных кресел. В дальнем конце комнаты располагался длинный овальный стол для заседаний, за которым виднелись окна, задернутые портьерами из темно-синего бархата. Стены с обеих сторон были заняты полками, уставленными книгами, фотографиями, призами и сувенирами.
Мэллори вошла следом за нами, после чего Этан закрыл дверь. Он жестом предложил нам устроиться в креслах перед его столом, но Мэллори прошла в дальний конец комнаты и, заложив руки за спину, стала разглядывать безделушки. Она давала нам возможность поговорить наедине, в то же время не оставляя меня одну. Оценив ее поддержку, я осталась стоять.
Этан, скрестив на груди руки, выжидающе посмотрел мне в глаза:
— Ну, чем обязан удовольствием, Мерит?
Несколько мгновений я недоуменно смотрела на него, стараясь вспомнить, почему мне в голову пришла идея посетить логово вампиров в Гайд-парке, как вдруг с моего языка (мозги явно не участвовали в этом процессе) неожиданно сорвалось:
— Я не давала своего разрешения на превращение.
Этан еще раз окинул меня взглядом, потом отвернулся и уверенным движением скользнул в свое кресло за письменным столом. Искусство портных и безукоризненный внешний лоск не могли скрыть незаурядной силы. И он прекрасно управлял своим телом. От каждого движения, сдержанного и точного, веяло опасностью. Этана можно было сравнить с акулой, уверенно скользившей под спокойной поверхностью океана.
Этан переложил какие-то бумаги на столе, закинул ногу на ногу, а потом обратил на меня взгляд своих неправдоподобно зеленых глаз:
