Хрупкая девушка, крепко вцепившись в руку протестующего и сбитого с толку Каминского, увлекала его за собой.
– Позвони мне,– лепетал он,– когда вернешься... когда выберешься отсюда... чтоб я знал, что с тобой все в порядке.
– Обязательно,– ответил Кассик.– Не забудь свой пакет.
Он дождался, пока они скроются за поворотом, потом вернулся в комнату.
Нина устало сидела на кровати, опершись спиной о стену и поджав под себя ноги. Она слабо улыбнулась, когда он вошел.
– Привет,– сказала она.
– Тебе лучше? – Он повернул замок и подошел к ней.– Они ушли, я отослал их домой.
Присев на край кровати, он спросил:
– Это ведь твоя комната, правда?
– Да.– Она избегала глядеть ему в глаза.
– Давно?
– Нет, что ты, недавно. Может, неделю. Или дней десять.
– Я не совсем понимаю, объясни. Ты хочешь остаться здесь, с этими людьми?
– Я просто хотела сбежать. Мне опротивела эта наша крохотная квартира... Мне хотелось иметь что-то свое, хотелось что-то делать. Не могу тебе объяснить, я и сама не все понимаю, себя не понимаю. Это как воровство, помнишь? Мне казалось, что я должна пройти через это.
– Ага, так вот зачем ты привела нас сюда. Твоя затея не имела бы смысла, если б ты не показала нам всего, что здесь есть.
– Наверное. Да, скорей всего, ты прав. Я хотела, чтобы ты увидел, чтобы ты знал... чтобы тебе стало известно, что мне есть куда уйти... что я могу не зависеть от тебя. Что я не беспомощна, что я ничем не привязана к твоей жизни. Там, за столиком, я ужасно испугалась!.. И героин заказала, чтобы только успокоить нервы.– Она слабо улыбнулась.– Это все так ужасно.
Он наклонился к ней, взял ее руки. Они были холодными и слегка влажными.
– Сейчас ты не боишься.
– Нет.– Она уже овладела собой.– Когда ты здесь, не боюсь.
– Я останусь сегодня с тобой,– сказал он.– Хочешь?
Она кивнула, вид у нее был несчастный.
– А завтра утром мы вернемся, хорошо?
Она отвернулась, и в голосе ее послышалось страдание:
– Не спрашивай меня. Не дави на меня. Я боюсь пока что-нибудь сказать, понимаешь, пока.
– Хорошо.
Как ему ни было больно, он не стал добиваться от нее ответа типа: «Конечно, дорогой, мы все можем решить завтра, вот выспимся хорошенько, позавтракаем как следует, вся эта дрянь испарится из организма, весь этот яд, вся эта гниль».
Наступило молчание. Нина задремала: глаза закрылись, она полулежала, опершись о стену, подбородок уткнулся в грудь, тело расслабилось.
Кассик долго сидел не двигаясь. В комнате похолодало. За дверью, в коридоре, стояла полная тишина. Часы показывали полпятого. Наконец он наклонился и снял с Нины обувь. Он поставил туфли на пол возле кровати, поколебался, но потом все же расстегнул пуговицы ее платья. Это далось ему не так просто: там были какие-то хитроумные петельки. Она дважды пыталась открыть глаза, но безуспешно и снова погружалась в сон. Наконец он справился с пуговицами, начал осторожно стаскивать верхнюю часть платья через голову. Повесив одежду на спинку стула, он поднял ее бедра и начал стаскивать юбку.
