Перед началом занятий в школе Сергей перезнакомился почти со всеми жителями поселка. Однажды он спустился из любопытства в шахту. Его пригласили в поселковый клуб прочесть лекцию. Это последнее событие изумило Дениса Моисеевича, который едва ли не в первый раз появился тогда в клубе.
— Складно вы говорили, Сергей Мартынович, — похвалил он квартиранта, назвав его по отчеству. — А так, промежду нами говоря, вы сами-то верите, что через двадцать лет вся наша жизнь переменится?
Сергей заметил в глубоко упрятанных глазах кузнеца насмешку.
— Если говорю, значит, верю... Убежден! — спокойно заявил педагог.
— И я убежден, — поспешил хозяин. — Только как его строить, коммунизм этот?
— Известно как: больше техники, больше материальных благ. А самое главное — в людях. Человек иной нужен, чтобы владеть материальным и духовным богатством при коммунизме.
Сергей чувствовал неловкость оттого, что ему приходится повторять свои мысли, высказанные в клубе и понятые, судя по аплодисментам, всеми.
Денис Моисеевич понял намек. Мотнув головой, он с ожесточением возразил:
— Ошибаетесь, молодежь!.. Не в этом главное. Человек-то сразу переменится — ты только дай ему пожить как следовает... Мы в тридцатом с родителем своим чуть заслышали про коммуну — и корову, и двух лошадей, и кур даже свели в артельный двор. И землю пахали скопом, и за стол садились рядышком, даже рубахи одинаковые шили, а коммунизма все-таки не вышло!
Кузнец встал из-за стола. Воспоминания о двух лошадях и корове взволновали его. Лицо зарделось, взмокло.
— Не это главное! — рычал, вышагивая по комнате, Денис Моисеевич. — Семья — вот где корень! Если сначала в каждой семье построить коммунизм, тогда только сложи — и всеобщая коммуна получится... Взять, например, меня. Как я приноравливаюсь ко времени? Есть нехватка продуктов у шахтеров — засеваю картошкой да баклажанами приусадебный участок... Вижу, что у государства кое до чего руки не доходят — выбираю уголек возле террикона и в общий баланс пускаю... Выходит полный расчет в доме, по потребности. Вот так. Или же взять, с другой стороны, насчет мяса и прочее. Мне и в магазин-то ходить незачем: своя живность имеется...
— Это еще подсчитать надо, во что обходится ваша живность государству! — протестовал Сергей. — И весь этот ваш домашний коммунизм...
Сергей хватал бумагу и карандаш, покрывал чистый тетрадочный лист цифрами:
— Вот ваш кабан: хлеба печеного в сутки три килограмма, пятьсот граммов муки, молочком поите, чтоб сало было мягче. А куры? А корова?
