Там в узкой комнате стоял его «Стейнвэй» - огромный рояль, превратившийся в настоящего тирана, загнавшего маэстро в единственное оставшееся свободным место - крохотную комнатенку, где он спал. В ней было так тесно, что, когда туда входили двое учеников, дверь уже не закрывалась. Создавалось впечатление, что и домик-то этот был построен вокруг великолепного «Стейнвэя».
Другой личностью, производившей на меня глубокое впечатление в те годы, был дон Андрее Девилье, типичный представитель буржуазного провинциального общества того времени. Он занимал должность администратора муниципального кладбища и был преисполнен собственного достоинства. Он торговался, продавая участки земли под могилы с таким видом, будто осчастливливал скорбящих, повторяя при этом: «У меня есть одно хорошее местечко для вашего почившего, это тихий, спокойный уголок, пусть отдыхает себе». Он произносил эта слова медленно, негромким проникновенным голосом, положив руку па плечо родственника покойного.
У дона Андреев Девилье были каштановые волосы и тихая неторопливая манера разговора. Он одевался в черную одежду, носил старомодный, чуть укороченный пиджак, галстук в красную горошину, на котором сияла круглая жемчужина. Говорили, что она стоит несколько тысяч песо. Он носил соломенную шляпу, а в руках обычно держал трость из черного дерева с массивной позолоченной рукояткой. И еще одна деталь, непременный атрибут его туалета, - роза, прикрепленная к лацкану. Он, по-видимому, каждое утро срывал по розе с того или иного вепка па кладбище.
Дон Андрее Девилье был постоянным клиентом и завсегдатаем кафе «Флорида», расположенного па главной улице Каликсто Гарсиа. Достойным соперником этого заведения было кафе «Рефекториум» дона Педро Торса, расположенное всего в двух кварталах от «Флориды» на той же улице.
Каждое кафе города имело свои особенности. Завсегдатаями «Рефекториума» были главным образом представители молодежи. По соседству с «Рефекториумом» находилось кафе «Юнион-клаб», куда вела широкая лестница из белого мрамора. В «Юнион-клабе» собиралась элита буржуазии города, предводителем которой многие годы был мой отец.
Кафе «Флорида» посещала несколько иная публика, и прежде всего служащие: адвокаты, судьи, прокуроры, административные работники муниципалитета, другими словами - наиболее «живая часть» общества, как тогда говорили.
Шум и гам стоял в кафе с девяти утра даже в рабочие дни. Дым от сигар висел сплошным туманом. Доносились взрывы хохота, слышался звон бутылок на столах из темного стекла. Шли веселые разговоры с шутками и забавными историями. Выпитые ром и коньяк оживляли атмосферу кафе.
