Каждый человек совершает в жизни много ошибок. В погоне за собственным счастьем мы редко вспоминаем о чужом.
Настало мгновение, когда я должна была пожертвовать счастьем или Гуннара, или Метрикселлы. Но труднее всего было то, что принимать решение мне приходилось одной, не рассчитывая на помощь ни Деметры, ни клана. Ведь я практически отреклась от него и от собственной матери, и к тому же использовала свои колдовские способности.
Мне казалось, что принимать окончательное решение преждевременно. Прощаясь с Гуннаром, я попросила его не говорить о нашей любви Метрикселле, пока та не будет готова смириться с этим известием.
В ответ Гуннар поцеловал меня в шею и, взяв мою голову в ладони, посмотрел мне прямо в глаза.
— Не люблю врать, — заявил он, сверкнув голубыми глазами так, что у меня похолодело внутри.
— Я не прошу тебя врать, только не говорить правды.
— Правду нельзя скрывать, — покачал головой Гуннар. — У нас в Исландии предателей сурово карают.
Я чувствовала себя прескверно, но страх перед страданиями Метрикселлы заставлял меня не отступать от своего решения.
— Я не прошу тебя становиться предателем, а только ничего ей не говорить. Я сама ей все скажу…
— И заставишь ее страдать еще дольше! — не терпящим возражения тоном перебил меня Гуннар.
В глубине души я понимала, что он прав, но знала, что иногда горькая правда наносит неизлечимые раны, а время врачует душевную боль, поэтому продолжала настаивать.
— Сейчас Метрикселла живет только любовью к тебе. Если ты отнимешь у нее это чувство, несчастная погибнет. Ей нужно научиться обходиться без тебя.
— Отрубить руку ударом меча не так жестоко, как долго пилить ее пилой, — не сдавался Гуннар.
Когда мой прекрасный викинг начинал рассуждать о мечах и кровопролитии, мне становилось не по себе. Я прекрасно понимала, что с такими принципами Гуннар может разбить сердце несчастной Метрикселлы вдребезги.
— Умоляю тебя, не говори ей ничего ради меня. Сохрани наши отношения в тайне. Постарайся приучить Метрикселлу к мысли, что вам не суждено быть вместе.
Постепенно Гуннар поддался моим уговорам и согласился.
Метрикселле я наврала, что Гуннар тоскует по своей заснеженной, окутанной туманами родине и уже не так уверен в том, что ему стоит прожить остаток жизни на берегах Средиземного моря. При этом Гуннар, якобы, обдумывая свое окончательное решение, хотел побыть один.
— Почему же он ничего мне об этом не сказал? — изумилась Метрикселла.
— Чтобы тебя не расстраивать.
