Рэмбо закрыл глаза и стал считать до десяти, чтобы сбросить с себя эти несвоевременные и глупые фантазии. А когда открыл глаза, перед ним возникла странная картина.
— Кто это? — спросил он у «зеленого берета».
— Стражи исламской революции — моджахедины. Они охраняют наше посольство с заложниками.
— А заложники там тоже есть? «Зеленый берет» рассмеялся.
— Ну что вы! Когда посольство возьмут, дело уже будет сделано.
Разномастная толпа скучилась у ворот, несколько человек сидели, прислонившись к кирпичной стене. «Зеленые береты», изображавшие из себя «стражей исламской революции», в халатах, накидках, плащах держали в руках длинные палки, американские винтовки М-16. Рэмбо приметил даже два-три автомата Калашникова.
«Джип» подъехал к воротам, и «моджахедины» с любопытством уставились на него. «Зеленый берет» выпрыгнул из машины, подошел к старшему, которого легко было отличить по дорогому халату, о чем-то поговорил с ним, и ворота открылись. «Джип» остановился у подъезда «посольства», «зеленый берет» подождал, когда выйдут его пассажиры, и приветственно поднял руку.
— Пока, господа! Машине здесь нельзя находиться — она будет мешать операции.
Он развернулся и выехал с территории «посольства». Ворота медленно закрылись.
— И что вы на это скажете, Джони? — спросил Пери.
— Я думаю, созданы условия, максимально приближенные к боевым, сэр.
— Да? — недоверчиво спросил Пери. — А мне это кажется дешевой провинциальной опереткой. Простите за откровенность.
Рэмбо промолчал. Здесь он откровенничать просто не имел права. Это его не касалось. А у этой идеи могло быть великое множество целей, из которых освобождение заложников далеко не главная. Но Рэмбо терпеть не мог политиков и в политику не ввязывался. Он сыт ею уже по горло. Со Вьетнама. У человека должна быть одна цель — попытаться сделать жизнь справедливой. И за торжество справедливости он готов был пожертвовать собой. Пери довел до конца дело Рэмбо во Вьетнаме и спас сотни жизней. А теперь угрожают жизни его единственного сына. И это несправедливо. Рэмбо поклялся, что восстановит справедливость, и он восстановит ее, чего бы это ему ни стоило. Он — Одинокий Волк, и на все эти шоу с «американским посольством в Тегеране» ему от души наплевать.
— Сэр, — спросил он Пери, оглядывая макет посольства, — а разве у входа охраны нет?
— Будет, — буркнул Пери. — Еще есть десять минут. Сюда подвезут поваров, писарей, техников, оденут их в халаты и дадут в руки палки. Да черт с ними! Где бы вы хотели устроиться, Джони?
