Голубой огонь | страница 3
— Скажите мне, где мы встречались, — попросила она, внимательно вглядываясь в него.
Такси следовало по Мичиган-авеню мимо роскошных магазинов, расположенных по краям бульвара подобно светящимся бусинкам на серой нити. В окнах высотных зданий над головой светились тысячи огней, обдавая своим жаром туман.
— Я намекну вам, — сказал он ей — Можете ли вы вообразить широкий берег с очень белым песком и нагромождение больших плоских скал, обрывающихся к морю? Можете ли вы припомнить ряд пиков, выстроенных в одну линию и наклоненных в одну сторону?
Она широко раскрыла глаза, непроизвольно прикрыв рот ладонью.
— Двенадцать апостолов! Южная Африка, конечно. А ты — Дэрк, Дэрк Гогенфильд!
— Итак, ты вспомнила, — сказал он, несколько удивленный тем, что ему стало приятно.
Ее глаза ликовали.
— Вспомнила? Конечно, я вспомнила! Как я могла не вспомнить? Я была сумасшедшая от любви к тебе тогда. Все мои герои воплотились в тебе одном, включая Пауля Крюгера и Сесла Роудса.
Слабая улыбка искривила ее губы, и у него возникло странное желание увидеть ее улыбку радостной, а смех громким. Но ее лицо было неподвижным и печальным.
Он взял ее левую руку и стянул перчатку из свиной кожи. Кольца на третьем пальце, по крайней мере, не было. Следовательно, осуществить желание старика будет несколько проще.
— Однажды ты мне дала пощечину этой рукой, — напомнил он. — Помню, как я был удивлен, что удар у маленькой девочки получился таким тяжелым. Кажется, в твоей правой руке была кукла.
— Я тоже помню, — сказала она. — Ты оскорбил мои чувства. Ты подшучивал над моей дорогой Мариеттой, и я должна была показать, что ненавижу тебя.
— Но тебе это не удалось. — Он говорил уверенно. Она, по крайней мере, совсем не ощущала его неуверенности или обидчивости, свойственной мечтательному, чувствительному мальчику — Какой смешной маленькой плутовкой ты была. Я любил разыгрывать из себя героя перед тобой, хотя и не заслуживал твоих чувств, обретенных таким путем.
Она отдернула руку и стала развязывать оранжевый шарф на шее, как будто искала занятие для рук. Едва уловимая улыбка исчезла.
— Тебя прислал ко мне мой отец? — спросила она прямо, и мягкость исчезла в ее голосе и повадке.
— Я нахожусь одновременно в деловой поездке и на каникулах, — сказал он, но ответ не удовлетворил ее.
— Если он прислал тебя за мной, ответ будет только отрицательным. Мне сейчас двадцать три. Я не слышала о нем шестнадцать лет, пока он не написал недавно, вскоре после смерти моей матери. Я не знаю его. И не хочу знать.