Адель Львовна не могла нахвалиться новой горничной, но и она скрывала это от мужа. И она, и Ваня знали: дядя будет рад придраться к любому поводу, чтобы назло жене прогнать Машу, и они оба за неё боялись. Но повода не находилось.
А Пётр Петрович удивлялся: его ученик стал хорошо учиться!
Как-то у Харчевых обедала гостья, жена богатого купца, тоже бывшая институтка. Когда Маша, обнеся всех вторым блюдом, вышла из столовой, гостья эта посмотрела ей вслед и вполголоса спросила:
— Где вы достали такую горничную? Прекрасно выдрессирована!
«Точно про собаку», — возмущённо подумал Ваня.
— Графская выучка, — буркнул дядя сердито.
— Вы говорили, она вас и причёсывает, Адель Львовна? — продолжала гостья.
— Да. А что, хорошо?
— Прелестно! Как у лучшего парикмахера! Вот золотые руки!
— Нам нужны здоровые бабы-работяги, а не графские финтифлюшки! — отрезал Харчев.
Адель Львовна покраснела и зло глянула на мужа, а гостья вдруг необычайно оживилась.
— Кузьма Кузьмич! Адель Львовна! Если она вам не подходит, — уступите её мне! Вы ей какое жалованье платите? Я готова дать ей вдвое…
У Вани захолонуло сердце, он поперхнулся и низко опустил голову.
— Мы прислугами не торгуем, сударыня, — грубо оборвал гостью Харчев, — нам она самим нужна, заплатить вдвое и у нас хватит.
— Кузьма Кузьмич! — укоризненно крикнула Адель Львовна, но в её голосе Ваня уловил и нотку радости.
— Но позвольте! — обиженно заговорила гостья. — Вы же сами сказали… — она сразу умолкла: в столовую с большим блюдом пирожных на вытянутых руках входила Маша.
Наступило неловкое молчание. Ваня поднял голову. Сердце его ликовало — он понял: теперь Маша спасена!..
Когда она вечером вошла в его комнату, Ваня сразу рассказал ей разговор за обедом. Маша пожала плечами.
— Маша, как она смеет говорить, что ты дрессированная!..
— Что делать, Ваня… Они — господа, а мы — слуги!..
— Так ты же не собака и не лошадь! Ты же человек!
Маша быстро глянула на него.
— Ты же такой же человек, как она, только гораздо, гораздо лучше! — с жаром воскликнул Ваня. — Ты лучше их всех!
Маша усмехнулась.
— Знаешь, — медленно заговорила она, — она и меня в коридоре поймала и шепчет: «Переходи, Маша, ко мне — я тебе втрое платить буду»…
— Маша!.. И неужели ты… — Ваня не договорил, поражённый.
— Нет, Ваня, нет, маленький мой дружок, я не уйду от тебя, — взволнованно зашептала Маша, — привязалась я к тебе, мальчик… — Она задумалась и тихо прибавила, как бы говоря сама с собой: — Спокойнее мне у вас… и город близко, а там тётя моя… ведь одна у меня она от всей родни-то осталась.
