Энни прикусила губу, раздумывая, что может с ней сделать Филипп, если найдет ее там одну, так далеко от людей и без слуг, которые могли бы ее защитить.
Жак постарался успокоить ее:
– Это совершенно безопасное место, его милость о нем ничего не знает. И не беспокойтесь, я не пойду к дому, пока вы не скроетесь из вида.
План показался ей разумным.
– Спасибо за помощь. Я этого не забуду. – Подобрав юбки, она помчалась к лесу так быстро, как только могла.
Жак крикнул вслед:
– Когда хозяин поостынет, я приду и скажу, – и пробормотал себе под нос: – Если он сразу не пристукнет меня.
Энни прошла по узкой лесной тропинке уже больше полумили, когда острая боль в боку заставила ее остановиться. Согнувшись вдвое, она подождала, пока пройдет боль и успокоится дыхание. Она прислушалась, боясь услышать звуки преследования. Но, кроме шума бегущего ручья, не было слышно ничего.
Пока ей удалось спастись от гнева Филиппа, но Энни знала, что ей придется вернуться и встретиться с ним лицом к лицу. И что же тогда? Сказав себе, что будет время подумать, когда она доберется до мельницы, Энни выпрямилась и двинулась дальше.
Вскоре она вышла из зарослей к развалинам мельницы на тенистой поляне, заросшей папоротником. Крыши не было, одни каменные стены выступали из огромных, покрытых мхом глыб, закрывающих дневной свет. Несмотря на свою встревоженность, Энни не смогла не отметить мрачного очарования пейзажа.
Легкий порыв ветерка пронесся над вершинами старых деревьев, заставив их листья затрепетать в веселой пляске света и тени, нарушившей тишину этого сонного царства. Беспокойно озираясь, Энни нашла наконец незаметный вход в убежище за огромным рододендроном в самом дальнем углу за мельницей. Там она обнаружила низкую дверь.
Пригнувшись, она нырнула внутрь. Запах известки и навоза смешивался со смолистым запахом сухого сена, покрывающего земляной пол. Заброшенная комнатка оказалась достаточно сухой и надежно защищала от прохладного майского ветерка. Убедившись, что здесь нет никакой лесной живности, Энни села в уголок, прикрыла ноги юбкой и стала ждать.
Неужели мир в ее душе потерян ею навсегда?
Прошлой ночью она дала волю гордыне, вожделению и мести и ввергла себя в пучину хаоса. Она мучилась сознанием вины и не могла себя простить.
Она связала Филиппа в тщетной попытке взять над ним верх, думая, что это даст ей ощущение власти и над своей жизнью, и над своим телом. Но в конечном итоге потеряла власть над собой. Неудивительно, что в ее душе нет покоя. Они с Филиппом стоят друг друга. Их необузданные желания могут привести и того, и другого к гибели.
