Гейбриел упругим шагом шел по лесу, удаляясь от дома. Он пытался примирить внутри себя увлечение Антуанеттой, столь прекрасной и чувственной, и осознание того, что она любовница лорда Эпплби, его заклятого врага. От растерянности он никак не мог привести свои мысли в порядок. Несмотря на все усилия, он никак не мог найти то, что объединяло бы двух столь разных Антуанетт.
«Эй, осторожней, не попадись в ее сети, – предупреждал он себя. – Разве можно ей верить?»
Впрочем, излишняя осторожность вовсе не мешала его увлечению. Плотские утехи отнюдь не значили, что в них должны были принимать участие сердце и ум. Гейбриел как будто услышал голос Афродиты, объясняющей ему столь простую истину. Он соблазнит Антуанетту, натешится вдоволь с ней, а когда заполучит письмо, без всякого сожаления вернет ее Эпплби.
Однако его самоуверенность выглядела напускной бравадой, он сам еще не знал, сумеет ли так легко расстаться с Антуанеттой.
– Мастер Гейбриел?
Он невольно подавил вспышку раздражительности, услышав голос Мэри, которая дожидалась его возле дверей его коттеджа.
– Что ты здесь делаешь, да еще так поздно? – спросил он, заходя в дом и зажигая лампу.
– Просто так.
По ее голосу он понял, к чему она клонит. Он обернулся к ней и увидел распущенные до пояса волосы, короткое платье с глубоким вырезом, позволявшим видеть ее грудь почти целиком. Он нахмурился.
– Тебе не стоит сюда приходить, – сухо заметил он.
– А мне так хотелось, – улыбнувшись, робко ответила она и сделала шаг ему навстречу.
Гейбриел вдруг разозлился – то ли на Мэри, то ли на себя. Он не хотел видеть ее здесь сейчас, как, впрочем, и затаскивать к себе в постель. Его тело жаждало любви, но влекло его к одной лишь Антуанетте. Если подумать трезво, Мэри была ничем не хуже и при этом не заслуживала той роли, на которую сама напрашивалась. А он не хотел идти по грязной дорожке – ведь такое поведение шло вразрез со всеми навыками, привитыми ему как джентльмену с детства.
– Отправляйся немедленно домой, Мэри, – резко скомандовал он. – И впредь давай без глупостей.
Все слова, которые намеревалась сказать Мэри, замерли у нее на губах. Она всхлипнула, повернулась и опрометью бросилась бежать. Он стоял и слушал, пока топот ее каблучков не стих среди деревьев.
С мрачным видом Гейбриел уселся в кресло напротив потухшего очага. Только сейчас до него дошло, что он, будучи в покоях Антуанетты, в ее постели, даже не удосужился подумать о письме, которое следовало отыскать.
