— Вот дура! Костюм испортила! Леша, я постираю.
— Да зачем же. Не надо, — бормочет Градов. Кучеренко вновь облизывает губы:
— И вино разлили. Жалко.
— Ах, какой красивый был ковер! — вздыхает Ирисова.
— Да, я модель, — орет Виолетта. — Самая настоящая! И буду актрисой! Знаменитой! Обязательно буду!
— Да кто бы сомневался. — Люська старательно промакивает салфеткой винные пятна.
Серафима Евгеньевна приободрилась. Вновь трогает за рукав Кучеренко:
— Яков Савельевич, не хотите чаю?
— Что? — Кучеренко смотрит в сторону, а Люба никак не может сообразить, куда направлен его взгляд. Жадный, тоскующий. Что-то с Кучеренко творится.
— Чаю не хотите ли?
— Я… Мне… Нехорошо.
— Таблетку, быть может? — участливо спрашивает Серафима Евгеньевна.
— Нет! Никаких таблеток! Оставьте меня!
Ирисова снова в шоке. Вскакивает с кресла — и наверх, в свою комнату.
— По-моему, вы сейчас должны пойти за ней и извиниться, — негромко говорит Люська пенсионеру.
— Я? Да-да.
Тот уходит, Виолетта замечает:
— Почему это вы все навязываете ему эту старую грымзу?
— Потому что у человека серьезное чувство. Не то что у тебя, — отвечает ей Зося.
— У кого это серьезное? У этой старухи? Ха-ха! Да она придуривается! Неужели вы этого не понимаете? Старая интриганка! На публику играет! А кто всем пиковых тузов подсовывает? Кто?!
Люба не выдерживает, звонит Стасу. Тот сразу берет трубку, словно ждал ее звонка:
— Что скажешь?
— Послушай, ты не можешь навести справки о Виолетте?
— Насчет?
— Может, она и в самом деле профессионалка?
— И что?
— Не знаю пока. Но девица как-то болезненно реагирует на все намеки в ее адрес, и, если это возможно, узнай, что это за фотографии.
— Какие фотографии?
— Фотографии Виолетты. Из тех, что мужчины вешают в своей спальне над кроватью.
— Хорошо, я попробую. Не знаю только, что из этого получится. Ведь ни одного уголовного дела до сих пор не возбуждено: самоубийство, два несчастных случая.
— Но почему?
— Думаешь, охота милиции искать в очевидном криминал? Это процент раскрываемости преступлений не повысит. Но я попробую выполнить твою просьбу. — Он громко зевает.
— Устал?
— Есть немного. Жизнь-то продолжается. Сегодня, например, в одной московской квартире дядя тетю топором зарубил. Зрелище было, я тебе доложу!
— Ты выпил, что ли?
— Есть немного.
— Тогда спи. Спокойной ночи.
— Угу.
Наблюдая за участниками «Игры», расходящимися по своим комнатам, Люба мысленно прикидывает: «Кто же из них?» Безмозглая Виолетта? Кучеренко? Безобидная старушка Серафима Евгеньевна? Зося? Градов? Люська… Про лучшую подругу ей думать не хочется. Десять лет за одной партой. Всю ее жизнь Люська была рядом. Все эти годы. Можно сказать, с того света вытащила после смерти Олега. Нет, она жертва. Заложница этой проклятой «Игры».
