— Рад, что ты по-прежнему сразу замечаешь настоящее искусство, Бентон, — ответил Корнелиус. — Мы купили эту картину в прошлом году.
— То, что здесь изображено, похоже на место, где вы выросли?
Корнелиус хмыкнул:
— В Аудтсхорне сухо почти так же, как в пустыне. Там разводят страусов. А это было написано неподалеку от нашей фермы в Пенсильвании. — Он помолчал. — Но что-то общее есть. Американские караваны фургонов, направляющиеся на Запад, повозки буров, пересекающие саванну, возможность бегать босиком по полям… Для меня это уже в прошлом. — Он улыбнулся и повернулся к двум другим банкирам, чтобы пожать им руки. Те были помоложе, помельче и держались напряженнее: — Садитесь, джентльмены.
Банкиры заняли места по другую сторону стола, напротив Корнелиуса и Эдвина. Лучи яркого солнца, проникавшего сквозь большое окно, отражались от полированной поверхности и отбрасывали блики на лица присутствующих.
Корнелиус начал, поглядывая на собеседников поверх очков-«половинок» для чтения. На его массивном лице они казались неестественно маленькими, и он использовал их скорее для того, чтобы поверх них смотреть на собеседника.
— Мы считаем, что имеется возможность перехватить «Таймс» прямо из-под носа Ивлина Гилла, если действовать быстро и четко. — Он сделал паузу, чтобы банкиры сумели осознать сказанное. Он говорил о сделке, что означало вознаграждение, на которое банкиры «Блумфилд-Вайс» обязательно делали стойку. — У Эдвина имеются сведения, что Гилл предлагает за «Таймс» и «Санди Таймс» семьсот миллионов.
— Это — полная цена, — заметил Бентон.
— Да. Но она не такая заоблачная, как миллиард с лишним, которую «Лекстон» запрашивала несколько месяцев назад. Мы считаем, что обстоятельства вынуждают их заключить чистую и быструю сделку, поэтому они и пошли на переговоры с Гиллом, предлагающим намного меньше. Мы можем легко обойти его, предложив восемьсот пятьдесят миллионов. Деньгами. И предложение будет в силе всего семь дней. «Лекстон» может либо принять его, либо отказаться.
— Они ухватятся за него, — заметил Бентон.
— Полагаю, что да, — согласился Корнелиус. — И я не думаю, что Гиллу удастся найти за неделю еще сто пятьдесят миллионов. Вопрос, однако, заключается в том, сможем ли мы собрать такую сумму?
Бентон перевел взгляд на коллег. Корнелиус знал, что именно им придется заниматься сделкой, но все равно был рад, что Бентон на их стороне. Корнелиус хорошо к нему относился еще с тех времен, когда тот согласился приехать в Южную Африку во времена апартеида, чтобы помочь в приобретении «Гералд». Для чернокожего американца такой поступок требовал смелости, независимости и уверенности в себе. Та сделка позволила Корнелиусу попасть в высшую лигу.
