— Вон какую тяжесть притащил, — продолжал Матвей. — Хотя бы спасибо сказала. Если б не ты — не понес. Больно надо!
— Знаешь, Морозов, мы благодарны за то, что ты нам помогаешь, — торопливо начала Тоня. — Но иногда твои выходки выводят из терпения.
— Какие выходки?
— Всякие. Помнишь, из «Нового пути» ехали?
— Помню.
— Ну вот. — Тоня сделала многозначительую паузу. — Я давно тебе хотела сказать.
Некоторое время Матвей переламывался всем своим нескладным, разболтанным телом, то подбоченивался, то отставлял ногу, и Тоня внимательно следила за ним, словно от того, какую он примет позу, зависело то, что он сейчас скажет. Наконец он сунул руки в карманы, взглянул на нее всем своим бледным в лунном свете лицом и медленно проговорил:
— Я тогда над собой измывался, а не над тобой.
Внезапно он сменил тон и продолжал насмешливо:
— А тебя не поймешь. Согревал — не нравится. Пересел — опять не нравится.
— Неужели ты не соображаешь? В машине столько людей, а ты…
— А без людей, значит, можно?
— Не говори глупостей…
— Глупости, глупости… — Он ненадолго замолчал и закончил упавшим голосом: — И зачем только ты к нам приехала… Да ты не бойся. Силком не трону.
Тоня попятилась, доска под ее ногой треснула и она провалилась в подполье. Острая боль почти лишила ее сознания. Она застонала. Матвей прыгнул вниз, поднял ее на руки, донес до избы Алевтины Васильевны и постучал ногой в дверь.
Дверь оказалась открытой, в горнице горел свет, но хозяйки не было.
Матвей опустил Тоню на широкую скамью, принес подушку и сел в головах.
Тоня лежала вытянувшись. На одной руке ее была рукавичка, на другой — рукавички не было. Ее детски-внимательный взгляд был устремлен к потолку, и с угла на висок стекала слеза.
— Здесь больно? — спросил Матвей.
— Не трогай, — сказала Тоня.
— Перелома у тебя нет. Не бойся. Простой вывих. Вправят в два счета. Сейчас к шоферу сбегаю — доктора привезу.
Она медленно перевела на него глаза и сказала тихо:
— Уеду я отсюда, Матвей.
— Куда?
— Все равно. Переведусь куда-нибудь. — И, помолчав, добавила: — Мне тут очень, очень одиноко. Уеду куда-нибудь подальше.
— Теперь я тебя где хочешь разыщу, — сказал Матвей.
Хотя он сидел неподвижно, в некотором отдалении от нее, Тоня безошибочно чувствовала, что он собирается ее поцеловать.
— Не смей, — сказала она.
Матвей сидел все так же неподвижно, но она знала, что сейчас он ее поцелует.
— Ты пользуешься тем, что я не могу встать и уйти, — сказала она.
Матвей нагнулся и приник к ее губам своими горькими от табака губами с такой силой, что голова ее ушла глубоко в подушку. Дверь отворилась, и вслед за Алевтиной Васильевной вошел Иван Саввич.
