Хорошо, что от прошлых жизней у нас остаются не только воспоминания. Хорошо, что еще остается — дар.
Прошла минута.
— Черный у вас ночевал? — спросил Боб.
Я кивнул.
— Просто так пришел?
— Сказал, что в автоматах деньги выиграл. Отмечали.
Боб покачал головой:
— Вы же в ссоре.
Я замялся.
— Не то чтобы в ссоре… Просто поругались сильно. Потом остыли, но не общались почти с тех пор. Почти год. А вчера он пришел. Я думал, хочет лед сломать.
— Чего сломать?
— Лед. Так говорится.
Он несколько секунд изучал мое лицо, затем попросил:
— Записку покажи.
Записку он изучал долго, словно учил наизусть.
— Ты уверен, что это почерк Дины? — спросил он.
Я опять кивнул.
— Ну, ладно, — сказал Боб, отдал мне записку и хрустнул суставами. — И что ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты помог мне найти Дину.
— Зачем? — спросил Боб.
Я подумал: а и в самом деле, что можно сделать, если даже мы их найдем? Уговаривать Дину вернуться? Скорее всего, пустой номер. Потребовать судебного разбирательства? Глупости, зачем мне судебное разбирательство. Попрощаться?
Вот это больше похоже на правду. Попрощаться по-человечески. Невыносимо думать, что шесть лет жизни с любимой женщиной закончились десятью словами, нацарапанными на мятой бумажке. И еще что-то сделать, надо что-то сделать еще… Ах да. Черный. Ты мне ответишь за то, что натворил, братец.
В этот момент Боб сказал:
— Повезло тебе, что у меня выходной. Поехали.
— Куда?
— К Черному, куда. Он ведь на Ленинском живет?
— У него телефон не отвечает, — предупредил я.
Боб выпятил грудь и посмотрел свысока. Он любил так делать; впрочем, очень легко смотреть на всех свысока при росте метр девяносто пять.
— Знаешь, великолепный, — сказал Боб, — не все люди считают своим долгом снять трубку, когда звонит телефон.
'Великолепный' звучало чертовски обидно, но он был прав. Вообще-то, Боб всегда любил поддеть меня по пустякам. Вот, 'великолепным' назвал. (Говорят, раньше все кошки-хинко так друг к другу обращались. Потом это стало… архаичным — так принято говорить? Да, это стало архаичным. Если проще, слово превратилось в дразнилку). Но в список проявлений дружбы входит умение прощать. Или хотя бы так принято думать. Так что я быстро оделся, накинул плащ — роскошный мой макинтош, еще один подарок Дины. Мы спустились. Прямо посредине двора помещался 'уазик' Боба, нагло и откровенно отрезав пути к выезду, по меньшей мере, полудюжине машин. Я в первый раз очутился в ментовской машине, хотя Боба знаю с детства. Каково это — сидеть в милицейском 'уазике'? Да ничего особенного. Тряско немного, вот и все.
