— Быстро звони, сука! — каркнул бритый, наматывая на руку длинные волосы Черного. Словно кошку за хвост таскал. — Быстро своим корешам звони, легавым!
— Иди в ж. у, крыса помойная! — заорал в ответ Черный. — Ни хрена не знаю ни про какую ментуру, в первый раз слышу! Забирай свои деньги гребаные и отпусти нас, падаль!
Такие слова, конечно, не могли остаться безнаказанными. Крысы подступили к Черному, он по-кошачьи завизжал, скорчился и свалился со стула. Оба бандита нависли над ним — водитель с мученическим выражением держался за виски — и бритый несколько раз пнул Черного, но тут раздался топот, и в зале появился кто-то, невидимый Дине. Этот невидимый крикнул:
— Хвост! Менты приехали. Один — волк, с ним кошка, кажется.
Дина чуть не расплакалась от счастья. Впрочем, радоваться было рано.
— Доигрались, — заметил сквозь одышку бритый и на прощание еще раз лягнул Черного. — Пойдем.
— А этих здесь оставим? — спросил водитель. Бритый сморщился:
— Нет, с собой возьмем. Конечно, оставим, никуда они не денутся. Котяра нескоро очухается, а девку, я, похоже, гм… Да.
— Ничего страшного, — заверил водитель. — Потом уберем.
Они ушли.
Дина, для верности сосчитав до десяти, на четвереньках подползла к Черному и поцеловала его в кровоточащие губы.
'Возлюбленный, возлюбленный'…
Он дернулся, поднял бестолково руку, замычал. Ему крепко досталось.
'Так разделим же удачу, ибо краток наш век, и жестоки враги наши'…
Дина задрала рубашку на Черном, провела языком по избитым ребрам — раз, и другой, и еще. Она зажмурилась, вылизывая тело любимого, покачивая головой в такт движениям языка. Черный вздохнул и задышал свободно.
'Станем быстрыми, словно жаркое пламя'…
Дина мурлыкала. В горле трепетал едва слышный звук, от этого делалось спокойно и радостно. Она делала то, что должна была делать. Пусть в следующую секунду сюда ворвутся бандиты, пусть даже несчастный Тимка застанет ее в таком виде, все равно. Она — кошка, значит, она должна быть со своим мужчиной, до самой смерти.
'Радость, любимый, великое чудо грядет'…
Дина мурлыкала.
И Черный ожил. Он тихонько отстранился, привстал и сказал:
— Спасибо.
Она тут же потерлась ухом о его щеку. Не смогла удержаться. Черный поцеловал ее крепко, как умел целовать только он, и произнес:
— Надо драпать, киска. Надо драпать.
Дина была согласна. Черный встал, схватил один из стульев, что стояли вокруг стола, с натугой размахнулся и обрушил стул ножками в окно. Окно лопнуло, плеснув осколками. Черный, хрустя по полу, подбежал к оскаленному проему, крикнул:
