— Как долго они с К. занимаются этой гимнастикой? — спросил я.
— Слишком долго для К., — удрученно покачивая головой, сказал Крабтри. — Посмотри на него.
— Да-а, — протянул я. — Бедный старый идиот.
Я смотрел на танцующую Ханну, стараясь не замечать острого желания, которое покалывающей болью сосредоточилось где-то в районе позвоночника.
— Эй, Грэди, ты только посмотри на того парня, — воскликнул Крабтри, указывая на столик возле танцплощадки.
— На какого парня? О боже, — я улыбнулся, — человек с волосяной пирамидой на голове.
Это был маленький щуплый мужчина, с тонкими чертами лица и потрясающей прической в стиле «помпадур»: его черные волосы, завитые тугими кольцами, были уложены в замысловатую конструкцию, которая гигантской переливающейся серебристыми блестками волной вздымалась у него на макушке. Мне не раз приходилось убеждаться, что в укромных уголках Питсбурга все еще можно встретить великолепные прически прошлых столетий, чудом дожившие до наших дней. Кроме того, на мужчине был изысканный велюровый костюм, расшитый золотыми и малиновыми лентами; он сидел, откинувшись на спинку стула, и попыхивал длинной коричневой сигарой. Его руки тоже были длинными, слишком длинными для такого щуплого тела, лицо человека покрывали ярко-розовые шрамы — следы былых сражений, сосредоточившиеся в основном в районе правой щеки и виска.
— Боксер, — сказал я, — легкий вес.
— Жокей, — выдвинул свою версию Крабтри. — Его зовут… э-э… Кёртис, Кёртис Хардэппл.
— Нет, только не Кёртис, — возразил я.
— Ну, тогда Вернон. Точно, Вернон Хардэппл. А шрамы на лице — это… м-м… следы лошадиных копыт. Однажды во время скачек он свалился на землю, и лошадь наступила ему прямо на лицо.
— Он токсикоман, пристрастился к болеутоляющим.
— Ему удалили половину черепа и вставили медную пластину.
— Также из-за диабета ему пришлось удалить большой палец на правой ноге.
— И теперь он больше не может пи́сать стоя.
— Он живет со старушкой-матерью.
— Верно. А еще у него был младший брат, который работал… м-м… тренером.
— Нет, конюхом.
— Его звали Клавдий. Он был умственно отсталым. И мать винит в его смерти Вернона, потому что…
— Потому что, потому что… Вернон поручил ему почистить одного злобного жеребца, и тот… размозжил бедняге голову! Или…
— Его убили, — раздался сонный голос. — Гангстер по кличке Фредди Ноздря хотел застрелить любимого коня Клавдия, и он собственной грудью закрыл животное.
Мы оба в изумлении повернулись и уставились на Джеймса Лира, который, приоткрыв налитый кровью глаз, мрачно посматривал на нас с Крабтри.
