— Нет, — сказал я, — пока нет.
— Мне бы хотелось почитать этот «Парад любви». — Лоснящийся жирным бриолиновым блеском локон упал Джеймсу на лоб, Крабтри протянул руку и осторожно пригладил мальчику растрепавшиеся волосы.
— Крабтри, ради бога, — я понизил голос, — не делай этого.
— Не делать чего?
— Он еще совсем мальчик, и к тому же мой студент. И вообще, я не уверен, что его ориентация соответствует…
— Соответствует, — Крабтри убежденно кивнул, — уж поверь мне на слово.
— Не верю, мне кажется, он гораздо более тонкий и сложный человек, поступки которого нельзя объяснять такими примитивными вещами. Я требую, чтобы ты оставил его в покое.
— Требуешь? А в чем, собственно, дело?
— Ему и так хреново, — я перешел на шепот. — По-моему, сегодня вечером он собирался покончить с собой. Я, конечно, не уверен, но мне так показалось. В любом случае, у парня в башке полный бардак, и ему совершенно не нужны еще и сексуальные эксперименты.
— Напротив, новые яркие впечатления могут оказаться для него настоящим спасением. Эй, Грэди, — Крабтри слегка двинул меня локтем в бок, — ты сам-то в порядке?
— Да, а что? Почему ты спрашиваешь?
— У тебя вид какой-то… не знаю… затравленный.
— Ах, это, — я махнул рукой, — просто у меня дико болит нога.
— Нога? Что случилось с твоей ногой?
— Да так, ерунда, неудачно упал.
— А-а, понятно, ты и вправду выглядишь помятым. — Хищный блеск в глазах Крабтри угас, и мне показалось, что впервые с момента нашей встречи он взглянул на меня с прежней любовью и нежностью. Терри подался вперед и придвинул свой стул вплотную к моему. Теперь наши плечи соприкасались, от Терри все еще исходил слабый запах духов Тони Словиака. Официантка принесла заказанную мной порцию «Джорджа Дикеля». Я потягивал виски, чувствуя, как золотистая отрава теплой волной разливается по всему телу и начинает медленно согревать мою усталую душу.
— Мне нравится, как она танцует, — сказал Крабтри, поглядывая на Ханну Грин и старого эльфа. Кто-то сменил пластинку, и теперь музыкальный автомат играл «Ride Your Pony» Ли Дорси. Вернее, это был музыкальный телефон-автомат — одна из особенностей «Хэта», позволявшая причислить его к заведениям, где еще сохранился дух той безвозвратно ушедшей великой эпохи, когда Питсбург славился своими винными погребками и маленькими уютными ресторанчиками. Телефонный аппарат, черный и тяжелый, как старый паровой утюг, висел на одной из колонн в дальнем углу танцплощадки. К аппарату куском ржавой металлической проволоки был привязан список песен — потрепанные, заляпанные кетчупом листочки, напечатанные лет сто назад каким-то интеллектуальным маньяком: составив список из пяти тысяч названий, он разбил их на жанры и расположил в алфавитном порядке. Вы выбирали песню, опускали в автомат двадцать пять центов, снимали трубку и вступали в пьяный разговор с глуховатой пожилой леди, судя по акценту, славянского происхождения, которая сидела в каком-то неведомом подземном бункере, доверху забитом черными виниловыми дисками. Несколько минут спустя в зале начинала звучать заказанная вами песня. Когда-то, как уверяла меня Сара, многие бары Питсбурга были оборудованы такими музыкальными телефонами-автоматами, теперь же «Хэт» остался чуть ли не единственным приверженцем этой старомодной системы. — В движении локтей просматривается сильное влияние живописных традиций Древнего Египта, что же касается пластики ног, то здесь присутствует легкий намек на стиль Снупи из одноименного мультфильма.
