— Вы читаете детективные романы? — спрашиваю я, чтобы отогнать от себя сон.
— Раньше читала. А теперь лень. Она откладывает книгу и смотрит на меня своими тёмными глазами.
— Помнится, был роман «Убийство в Восточном экспрессе»…
— Причём тут это? — спрашиваю я.
— При том, что мне сейчас захотелось увидеть вас на месте убитого.
— Будет и это, — охотно соглашаюсь я. — Хотя и не сейчас. Вы, как любительница латинских изречений, наверное, не забыли, что, как говорится, все мы смертны.
— Но не все заслуживают, как вы, насильственной смерти.
— Смерть редко бывает добровольной, она почти всегда бывает насильственной, — замечаю я философски. — Даже когда мы умираем в своей постели.
— Иногда мне кажется, что я могла бы добровольно закрыть навсегда глаза. Просто так, от усталости и отчаяния.
— Держу пари, что такие мысли приходят вам в голову главным образом когда вы перепьёте… А мне хочется жить! Мне по-настоящему хочется жить. И притом — хорошо!
— Вы считаете, что вы можете жить хорошо? — поднимает брови Мэри.
— Хорошо по моим понятиям, а не по вашим, дорогая.
— А что составляет ваш идеал счастливой жизни?
— Всё самое обычное… В нём нет ничего, что произвело бы впечатление на возвышенные натуры вроде вашей.
— И всё же?
— Ну, например, чтобы я мог войти в кабинет посла, как сегодня, и когда он начнёт меня высокомерно поучать, иметь удовольствие сказать ему: «Вот что, старичок, продолжите свою тираду в коридоре, поскольку я только что назначен на ваше место и кабинет в данный момент мне нужен!»
— Мелочные, смешные амбиции… — поджимает губы секретарша. — Вы мечтаете стать послом.
— Чепуха. Я мечтаю утереть нос какому-нибудь послу.
— И это тоже мелочно. Вы напоминаете мне моего младшего брата, заветной мечтой которого было стать хорошим боксёром…
В этот момент в мою дверь легонько постучали. Я открываю, предварительно захлопнув дверку в соседнее купе.
Как я и ожидал, входит проводник. Человек лет пятидесяти, с изборождённым морщинами лбом и какими-то погасшими глазами, которые стараются не смотреть на меня и вообще мне не нравятся.
— Вас кто-нибудь видел? — спрашиваю я. Тот качает отрицательно головой:
— В коридоре пусто.
— Садитесь, — говорю я и отодвигаюсь к окну, чтобы освободить для него место.
Но проводник продолжает стоять, слегка покачиваясь в такт движению поезда.
— У меня для вас новости от Старого, — говорю я. — Он тревожится за вас.
— Я сам больше тревожусь за себя, — глухо отвечает проводник.
