В пятницу он больше думал о Леснике, чем о еде. К тому же и вокруг дома нашлось кое-что съестное. Однако в субботу голод перестал шутки шутить!.. Вокруг дома всё было подъедено, и Джулька направился в лес. У него не было какой-нибудь определённой цели: ведь он никогда не охотился, не умел охотиться да и вообще не знал, что охотой он может достать себе пропитание. Просто какие-то смутные чувства, которые сидели в Джульке с самого рождения, подсказали ему, что надо охотиться и надо идти в лес.
Некоторое время он бесцельно блуждал меж деревьев, вынюхивая по привычке следы и поглядывая на аппетитных птиц, которых стало в лесу много… Вдруг его резко остановил запах еды. Запах этот был незнакомый, но Джулька знал, что это запах еды. Какое-то особое чутьё сказало ему, что не надо кидаться туда сломя голову, а наоборот — надо тихо идти, надо красться. Ветер дул в Джулькину сторону, прямо ему в нос, и запах извивался, дразнил, словно огонёк. Так Джулька пробирался минут пять. Наконец он вышел на край небольшой поляны. И в каких-нибудь шести скачках от себя увидел лису, она жрала убитого ею зайца.
Лиса эта была молодая, довольно мелкая, еды ей доставалось мало, и она всё не могла как следует окрепнуть. Особенно теперь, после долгой зимы, сил у неё было мало. Она долго подкарауливала добычу на перекрёстке двух троп и вот наконец сумела поймать этого зайца. Тащить его в нору у лисы уже не было сил, и она решила полакомиться им прямо здесь, на месте преступления.
И всё-таки лиса эта — уже взрослый зверь — была, пожалуй, сильнее Джульки. Но у страха глаза велики! Когда Джулька с грозным лаем кинулся из своей засады, лиса метнулась в ельник и потом помчалась, помчалась, не разбирая дороги… Кого лисы боятся больше всего на свете? Собак! Вот в том-то и всё дело…
Джулька пробежал немного и остановился. По глубокому снегу ему за лисой было не угнаться. Он вернулся на поляну, обнюхал и попробовал зайчатину. Шерсть сама собою встала дыбом у него на загривке. Впервые Джулька ел сырое мясо, с глухим урчанием отрывал куски побольше и жадно их глотал.
Лес кругом стоял молча, боясь шелохнуться. И, пожалуй, не было сейчас зверя, который бы решился отнять у Джульки его добычу!..
Наконец пир был окончен. И тут на Джульку свалилась вдруг страшная усталость. В уши ему скулили о чём-то ласковые и коварные сны. Джулька обвёл поляну пустыми глазами и всё же тронулся в обратный путь. Совсем свежий след — его собственный след — конечно, не мог дать Джульке заблудиться. Но идти было очень трудно, и дрёма всё время уговаривала остаться, и набитый мясом живот приходилось тащить по снегу, словно мешок. Джулька и сам не понимал, что заставило его с таким упорством идти по мокрому сыпучему снегу, а не прикорнуть прямо здесь. Если б Джулька был диким зверёнышем, мы бы точно могли сказать: домой его гонит страх. Но сказать так о щенке — это было бы только полуправдой. Сильнее всякого страха Джульку звал домой Лесник — а вдруг он вернулся?
