Следующей «станцией» был малинник. Сейчас он был в самой своей лучшей поре: весь созрел до последней ягоды, стоял на солнцепёке, сочась чуть уловимым сладким ароматом. Но Жучка ничего этого не заметила: она ведь не ела малины и вообще ей было сейчас не до еды. Небрежно расталкивая малинные кусты и осыпая на землю перезрелые ягоды, она отыскала то место, где когда-то стояла Саша. Слабый-слабый — едва ли громче мышиного писка — запах рассказал ей об этом. И всё-таки Жучка осталась довольна: лес помнил о хозяйке. А вот грозный запах лося совсем исчез. Это что-нибудь да значило!..
Она припустилась дальше — к ельнику, а потом по тропинке, по забытой лесной дороге. А в сердце её подпрыгивало одно и то же прекрасное слово: «Хвостик, Хвостик, Хвостик!» У поваленной берёзы — мостика через ручей — Жучка остановилась. Вот странно: сейчас — как и тот раз — у неё опять заныла лапа. Обычно всякая боль делает собаку подозрительной, хмурой, особо осторожной. Но сейчас Жучка испытывала даже некоторое удовольствие и радость: всё было как в прошлый раз!..
Она опять боязливо потопталась у мостика, потом даже гавкнула раз-другой, чтобы хозяйка скорее появилась откуда-нибудь и взяла её на руки… Но лаять здесь оказалось страшно: слишком уж далеко разбегалось эхо, слишком пустынна и молчалива была поляна. Так и казалось, что за каждым кустом таятся враги.
Жучка поскорее перебралась на ту сторону, влезла на горбатое крылечко, повернулась спиною к двери, мордой к лесу, чтоб каждому было понятно: она здесь хозяйка… Но пусто было в доме — ни звука, ни запаха…
Она ещё посуетилась вокруг избушки, отыскивая остатки Сашиных следов. Но ей невозможно было обмануть свой нос. Запахи были такие дряхлые, будто их и совсем не было, будто она их просто придумала. И тут левая лапа разнылась. Боль и тоска залезли ей в самое сердце.
Не глядя по сторонам, ни на что не надеясь больше, она заковыляла на трёх ногах вниз по ручью. И потом по берегу озера пришла в деревню — такую же пустую теперь, как лес, как всё на свете!
* * *
Один день Жучку одолевала великая собачья обида. Но потом она исчезла без следа, потому что, какая б смышлёная ни была собака, хозяин, по её разумению, всегда прав. Так уж собаки устроены. И осталась Жучка наедине со своей печалью. Ни о чём больше не думала, запахов не искала. Только иногда в мелькании кустов ей чудилось Сашино платье. Она выскакивала в ту же секунду, но нет!.. Сердце тотчас падало, Жучка возвращалась обратно под крыльцо хозяйкиной избы. И тусклые глаза её смотрели в землю…
