- А... Понятно теперь. Я все думал, откуда они такие грамотные. Ливия, кажется?
- Точно. Ливия, восемьдесят пятый год, лагерь под Триполи.
- Твоя школа!
- И моя, и твоя. Советская школа.
- Ну что ж. Хорошо мы их учили...
- Вот и научили.
- Откуда знаешь?
- Данные радиоперехвата. Они не стесняются теперь, все идет открытым текстом. Имена, страны...
- Он как, Нурали-то? За идею или за деньги?
- Одно другому не мешает. И денег, и идей у них хватает.
- Орденов зато нет.
- Орденов нет.
- Слушай, Мишка! Ты выпить принес? Наверняка ведь принес!
- А можно тебе?
- Давай, пока экскулапа нет. Вон стаканчик пластмассовый, ты уж поднеси боевому товарищу!
Степанов наполнил до краев водкой стаканчик, остро пахнувший каким-то лекарством, поднес к губам Кислицина и влил горькую в рот новоиспеченного подполковника. Тот шумно глотнул и сморщился.
- Закусишь?
- Ага. Дай виноградинку. И сам глотни.
- Ну, за тебя, Валька! За то, чтоб стал здоров! - Степанов крутанул бутылку и плеснул в глотку теплую противную водку.
- Спасибо... Да только вряд ли. Нейрохирургическая операция нужна. Сложная. Здесь не делают.
- А где делают?
- Говорят, в Германиии... Дорого!
- Сколько?
- Тысяч двадцать пять, может, тридцать.
- В марках или долларах?
- Да какая, на х.., разница? Все равно нет ни того, ни другого. В долларах. Я уж думал. Даже если комнату свою продам, все одно - и на половину не наскребу.
- Алферов в курсе?
- В курсе. Да что толку-то? Таких, как я - тысячи сейчас, а денег на зарплату здоровым не хватает...
- А точно, что операцию можно сделать?
- Говорят... Здесь работала группа Красного Креста, был там один парень из Германии, у него папаша - известный нейрохирург. Частная клиника под Бонном. Там можно было бы попытаться.
- Я достану деньги.
- Не шути, Миша. - Голос Кислицина предательски дрогнул. - Не нужно так шутить.
- Сказал - достану. Ты меня знаешь.
- Банк, что ли, ломанешь?
- Попроще есть способ. Лежи, поправляйся. И жди. Все будет хорошо. Отправим тебя к немцам!
Степанов пожал неподвижную руку Валентина и быстро вышел из палаты. Оставаться здесь больше не было никаких сил.
Мотор "шестерки" запустился только с пятого раза и, пока не прогрелся, заметно "троил". Переключая передачи, Степанов увидел в зеркальце заднего обзора, как за машиной тянется шлейф сизого дыма.
"Все, от колец, наверное, одни ошметки остались, - огорченно подумал капитан. - Долго не протянет старушка. Менять надо бы... Да, деньги, деньги... Проклятая страна, идиотская война! С нами они делиться не хотят, нам предлагают только воевать, причем бесплатно. Я профессионал и я не хочу - бесплатно. Все, хватит! Нужно сматываться отсюда. Из крылатого нашего вождя получился всего лишь анекдот - вышвырнули, как щенка позорного, и не пискнул... Нет, мне здесь больше делать нечего, абсолютно нечего! Я свободно владею английским и испанским, могу общаться и с арабом, и с французом. И я умею делать из людей оружие, настоящее оружие. Мне наплевать, кого учить. Буду учить арабов, если заплатят арабы, буду учить евреев, если заплатят евреи. А в этой стране... Да черт с ней, с этой страной! Открою школу где-нибудь в Эмиратах или в Аргентине. Помогут, есть кому помочь... Кроме Нурали еще остались... бывшие мои ученички. Я хороший профессионал и я смогу получить рекомендации. Вот только деньги... Двухсот пятидесятитрехсот тысяч хватило бы с лихвой... И Вальку надо поднять на ноги, если бы не Валька, то сейчас в госпитале лежал бы я сам. Очень большая вероятность, что лежал бы... Почти наверняка! Куда ж я еду-то?
