Озадаченная его появлением, молодая женщина машинально выпрямилась, но продолжала сидеть в кресле, не имея сил подняться. Тем временем мадемуазель Плюш и двое слуг готовили в соседней комнате ванну с горячей водой.
– Вовсе нет, я чувствую себя хорошо, – с трудом произнесла Зефирина.
Глаза ее блестели, лицо вытянулось, нос заострился, скулы покраснели. Все это только подтверждало слова Паоло, но князь, полный мстительного чувства, не обратил на это никакого внимания.
Подойдя к высокому окну, чтобы демонстративно проверить запоры, Фульвио произнес с иронией:
– Я счастлив, что ваше здоровье так скоро восстановилось. Я понимаю, перспектива отправиться в одиночестве в Ломбардию и жить уединенно в башне замка вряд ли может вас порадовать, но кто же в этом виноват, мадам?
Нечеловеческим усилием воли Зефирина заставила себя выйти из состояния апатии и дрожащим от волнения голосом ответила:
– Я знаю, что вы ужасно обижены на меня и никогда не перестанете мне мстить…
Князь прервал ее:
– Вы удивительно проницательны, мадам…
При свете канделябра лицо князя выражало такую непреклонность, что Зефирина содрогнулась. Она вытерла влажные ладони о свою разодранную в клочья фланелевую юбку. Потом, глубоко вздохнув, постаралась произнести как можно спокойнее:
– Я прошу вас, монсеньор, отослать меня обратно.
– Это куда же, позвольте спросить?
– Во Францию.
– Значит, во Францию! – произнес князь саркастическим тоном.
– Да, в монастырь Сен-Савен.
– Где вы, вероятно, примите постриг?
– Где я… но вы должны понять, что после стольких потрясений я нуждаюсь в покое и размышлении.
– У меня иные планы относительно вас, княгиня Фарнелло!
Фульвио произнес это с какой-то особой насмешкой. Щеки Зефирины горели огнем. Сердце билось с такой силой, что она сама слышала его стук. Ей стало трудно дышать. Едва ли она видела Артемизу Плюш, входившую в этот момент в комнату, с Гро Леоном на плече, чтобы сказать, что ванна готова.
– Sermon… Seigneur[12], – пробормотала птица. Одного властного жеста оказалось довольно, чтобы и дуэнья, и птица, точно по волшебству, исчезли. У Зефирины перед глазами поплыли круги. Собравшись с последними силами, она возразила:
– Вы неискренний человек, монсеньор, ведь я вас предупреждала…
– Предупреждали?
Князь вздернул брови, прежде чем снова напустить на себя насмешливый вид:
– Не могу припомнить, мадам, чтобы вы имели деликатность предупредить меня о том, что собираетесь убить…
– Убить?! – пролепетала Зефирина.
