Он продолжает вращать рычажок, французскую речь сменяет арабская, ее - английская. Похоже, он наткнулся на круглосуточное вещание "Уордл сервис ов Би-би-си", в эфире последние известия, это не лишено интереса. Английским замминистра владеет блестяще - вообще, надо признать, что лингвистические курсы в дипшколе принесли ему немалую пользу. Разумеется, бюллетени МИД и ТАСС о событиях на планете будут доставляться ему и на черноморское побережье, но когда это еще будет, радио оперативней, он же не мальчишка, понимает, чему следует верить, чему - нет. Можно и послушать, все равно уже не заснуть. Так-с, прослушаем сперва краткие сообщения: в Париже успешно продолжаются франко-западногерманские переговоры по военному сотрудничеству; победа правящей партии на выборах в Уругвае; министр иностранных дел Египта обвинил Советский Союз в затягивании процесса мирного урегулирования на Ближнем Востоке - эх, вот вам и благодарность за Асуанскую плотину и недавние поставки истребителей; в Женеве возобновились индо-пакистанские консультации по Кашмиру, ну, это гиблое дело; землетрясение в Чили, большие разрушения, много жертв; очередная волна репрессии в Польше, интересно о ком это они, сколько же можно мусолить польскую тему; Танзания закупила у Москвы очередную партию военной техники, любопытно почему нет ни слова о недавней сделке, по которой Уганда получила двадцать устаревших танков "Брэдли", десять безоткатных орудий и столько же бронетранспортеров для внутренних полицейских сил, - наши поставки Танзании лишь попытка сохранить военное равновесие в регионе; ожесточенные стычки на границе между Намибией и ЮАР; либерийский, как бы не так - один флажок, танкер разломился надвое в Бискайском заливе, - это попахивает экологической катастрофой; террористами похищены два бразильских сенатора, об условиях их освобождения сообщений пока не поступало; преступник, выкравший из Пекинского музея изобразительных искусств шедевр Ци байши, задержан в Гонконгском международном аэропорту; курс американского доллара на Токийской бирже опять качнулся вниз...
Известия закончились и ему неожиданно показалось, что обо всем этом, и о консультациях по Кашмиру, и о бразильских сенаторах, и о танкере, он уже когда-то слышал. Все люди, все без исключения, как заведенные пляшут в одном нескончаемом хороводе выделывая замысловатые па, и ни у кого не достает ни мудрости, ни силы вырваться из его мягкого, дружелюбного плена. Все повторяется, абсолютно все. Нет у того хоровода ни конца, ни начала. Эта мелодия слишком тосклива, она невольно напоминает ему о том, как он, в сущности, одинок. Покрутим-ка верньер. Почему бы не поехать поездом? Летает он часто, но только по служебным делам; в воздухе он ощущает себя слишком беспомощным, зависимым от других, потому-то и предпочел сейчас для поездки на море самолету автомобиль, но поезд... Поезд совсем другое дело. Поезда на побережье отправляются вечером, а до вечера он успел бы кое-кого повидать. Утром нагрянет лимузин; так удобней, опрятней, в конце концов так принято, но ему вдруг остро захотелось очутиться в обычном душноватом четырехместном купе, жареная курочка на столе, помидоры, зелень, острый овечий сыр, бутылка хорошего коньяка или чачи, а главное, душевная беседа с приятными попутчиками о том, о сем - ведь путешествие так хорошо развязывает языки. Вернуть бы молодость, "поезд номер двести шестьдесят четыре Тбилиси-Сочи отправляется с третьего пути, провожающих просим освободить вагоны". Где же они, эти провожающие? А может лучше принять прохладный душ и постараться уснуть? Завтра его ожидает долгое путешествие, а он будет совершенно разбит, но нельзя же, в самом деле, будить хозяйна посреди ночи, так что придется обойтись без душа. Поезда он всегда любил. В детстве, когда родители брали его на море, он словно прилипал к полуоткрытому окну и всегда боялся проспать утром, пропустить самую первую полоску подернутого небесной дымкой бесконечного морского простора, норовил выбраться из купе в коридор пораньше, и за это его поругивала мать. Да и позднее он остался к поездам неравнодушен, в них у него разыгрывалось воображение. Замминистра вспоминает: тысячетонная махина стучит колесами по перевалу, перегон Зестафони-Хашури, загорелый студент возвращается с очередных каникул, лежит на верхней койке и, уткнувшись потным лбом в жесткую путевую подушку, мечтает о любимой девушке, ласкает ее, целует ей волосы, глаза, шею, она вскоре выскочила замуж, это было сильным ударом, но тогда еще не все было кончено, еще оставалась надежда, и он мечтал о ней уткнувшись в подушку носом, и когда поезд на минуту придержали на глуховатом полустанке и мимо, к теплому, усталому морю промчался встречный скорый состав, а до первого сентября было еще неблизко, ему подумалось, что Она там...
