И попятилась к двери. Марченко смотрел на девушку, как моль на мухобойку.
– Что ж, – сообщил он наконец. – Удачно вам повеселиться, барышня. – После чего повернулся ко мне: – А вы…
– Игорь Анатольевич.
– Очень приятно. Вы, Игорь Анатольевич, надеюсь, останетесь?
– С преогромнейшим удовольствием.
Еще бы! В моменты, подобные этому, теплое нежное чувство, которое я испытываю к своей профессии, превращается в безудержную страсть. Дом Алексея Петровича пропах тайной. Я уже знал, что не уйду, – просто не смогу уйти! – пока не выспрошу все. О разгроме в его квартире, о дэве у крыльца, о Литницком. Скомканно попрощавшись с дзайаной (в последний миг она на клочке бумаги черкнула свой телефон), я вернулся на кухню.
Как раз закипел чайник. Алексей Петрович полез в хлебный ящик, где у него хранилась заварка.
– Вам кофе или чай?
– Кофе.
– Это хорошо. – Он загремел кружками. – Очень хорошо… – И ни к селу ни к городу добавил: – Представляете: по стандартам русского языка «кофе» может быть и мужского и среднего рода! Каково?!
Я выдержал паузу, ища верный ход. К счастью, Алексей Петрович не стал меня мучить.
– Дикость какая-то! – воскликнул он с горячностью. – Это, значит, на рауте вполне великосветски выйдет: «Я тут давеча брютом ужраться изволил. Вмажу черное кофе, и все пройдет!»
– Учили бы лучше албанский, – поддержал я.
От моего замечания Алексей Петрович пришел в восторг:
– Именно! Вот вы правильно заметили! В албанском подобного мракобесия нет и быть не может. Восточная Европа, чувство собственного достоинства… А у нас что ни возьми, все через жо.
Мы сидели на перевернутой тумбочке, сосредоточенно глотая обжигающий кофе, и думали каждый о своем. Алексей наслаждался мыслью, что обрел наконец союзника в борьбе за чистоту языка. Я же восхищался способностью человека испортить собственную жизнь на ровном месте.
Первым молчание нарушил Марченко.
– Вас наверняка интересует разгром в моей квартире, – горько сообщил он. – Объяснение тут простое. Дело в том, что я – Учитель.
– Учитель чего?
– То есть?.. Хотя… Ну, допустим, математики. – Марченко оживился. – Тут ведь другое важно: я – Учитель с большой буквы! А они, – Алексей ткнул подбородком в сторону окна, – этого не ценят!
– Да-а… – протянул я, изо всех сил стараясь не улыбаться. – Тяжело вам, бедному.
– Не то слово. – Учитель отхлебнул из кружки и поморщился. – Как вас по батюшке, забыл?
– Анатольевич.
– Так вот, Игорь Анатольевич, я вас спрошу. Вы когда-нибудь встречались с Артемом?
