Село, затаив дыхание, следит за чужаками. Может, уйдут?
Люди заперлись в своих домах, детей к окнам не подпускают, да и сами выглядывать боятся. Прячутся за занавесками. Женщины бегают на цыпочках, стаскивают все ценное в подвалы, на двор. Запирают сундуки. Мужчины хмурятся. Старики беззвучно перешептываются, давятся кашлем.
Вдруг уйдут?
Всадники гарцуют перед домами, заглядывают в окна, скалятся. Мелькают разрисованные лица — словно демонические маски. Кто-то уже спешился, справляет малую нужду прямо под стенами дома, у хозяев на виду.
Нет, не уйдут.
Чья-то собака, хрипло лая, захлебываясь яростью, выскочила из-под крыльца, набросилась было на пришельцев, но тут же, визжа, отпрыгнула в сторону, закружилась в снегу, пытаясь выкусить из лохматого бока стрелу Быстро обессилела и, оставляя кровавый след, уползла за сараи.
Ополченцы встали посреди улицы, расселись на снегу. Сомкнулись кругом пешие воины.
Три всадника на черных жеребцах направились к самому большому, самому богатому дому. Остановились перед тяжелыми воротами, украшенными замысловатой резьбой. Не кричат, стоят молча, смотрят в темные окна — знают, что их видят, знают, что давно за ними наблюдают.
Дверь дома отворилась через минуту. На высокое крыльцо вышел старик, кутаясь в длинную шубу. Подошел к воротам, открыл калитку сбоку, вышел на улицу. Немного помедлив, сдержанно поклонился всадникам.
— Ты здесь старший? — спросил темноволосый воин.
— Три двора здесь старшие Я только один из них, — сказал старик.
— Хватит и одного Хочешь, чтобы в селе твоем порядок был?
— Да.
— Мы никого и ничего не тронем, если все будет, как я скажу.
— Да.
— Мы остановимся здесь на несколько дней Нам нужна еда. Людей моих надо будет разместить по домам Понятно?
—Да.
— Сколько вас здесь живет?
— Двести тринадцать дворов.
— То есть примерно тысяча человек?
— Примерно.
— Большое село… Найдите место еще для двух тысяч. Не обязательно всех пускать в избы. Сараи тоже подойдут, была бы крыша и стены. Понятно?
— Да.
— И пока мы здесь, никто не должен покидать селение. Ясно?
— Да.
— А когда мы будем уходить, то заберем с собой два десятка ваших мужчин. А если ты будешь против… — воин чуть наклонился к старику, повысил голос, — то я заберу всех, кто останется жив. Понятно?
Старик помедлил с ответом, осторожно кивнул. Сказал, стиснув зубы:
— Да.
Воин выпрямился, привстал в стременах. Оглядел дом. Констатировал:
— Хороший у тебя дом, старик. Большой.
— Семья большая.
