Мужчина вздохнул и ушел вглубь квартиры, оттуда донесся преувеличенно громкий звук стереовизора.
– А я ведь ждала, Вильям, – сказала Джудит и глаза ее заблестели, – долго ждала. Почему ты не вернулся? Почему выглядишь так… так молодо?
– Среди звезд, – выдавливать из себя слова удавалось с большим трудом, будто они обрели тягучесть патоки, – время идет по-другому… Зря я сюда пришел. Прощай!
Вильям развернулся и зашагал прочь. До жути хотелось обернуться, когда за спиной всхлипнули, но он сдержался. Войдя в лифт, закрыл глаза, будто прячущаяся под веками темнота могла укрыть от рвущей сердце боли.
На улице шел дождь, капли оседали на волосах, текли по лицу, охлаждали пылающий лоб.
– Клянусь четверкой, – пробормотал Вильям и зашагал в сторону "Красного мира".
За прошедшее время бар сильно изменился – тяжелую мебель из темного дерева сменил металл и пластик, за стойкой хозяйничал незнакомый тип с надменным взглядом, но за столиками буйно орали и пили такие же парни в красных шарфах, как и пятнадцать лет назад.
На вошедшего чужака, да еще и в военной форме, поглядели с недоумением. На мгновение стало тихо.
– Вильям? – отдаленно знакомый хриплый голос полнило недоумение. – Это ты?
– Ага, – он облизал пересохшие губы. – Клянусь четверкой, все еще я…
Через пять минут он сидел за столиком, а приятели, все до одного постаревшие, пялились на него с изумлением. В окружении этих обрюзгших, полысевших мужчин Вильям ощущал себя неуютно, как вор, забредший в компанию обокраденных, и поэтому вливал в себя кружку за кружкой.
Даже новость о том, что "Ливерпуль" за последние годы трижды становился чемпионом, Вильяма не обрадовала. Вспоминался тот вечер, когда он был тут в последний раз, и из-за которого попал в Звездный Легион. Что самое странное, совесть при этом молчала.
– А что было там, на войне? – спросил один из приятелей, когда футбольная тема оказалась исчерпана.
– А ничего, – Вильям глянул на индикатор легионера, невозмутимо отсчитывающий секунды. – Кровь, дерьмо и пот… и все…
– А эти, тритонианцы? Они вправду такие отвратительные, как показывали? И воняют дерьмом?
Вильям вспомнил серую чешую, оскаленные зубастые пасти, кровь, такую же красную, как у людей, и ощутил, как сердце тяжелеет от злости.
– Отстань, клянусь четверкой, – сказал он, – а то врежу…
– Чего? – любопытный вытаращился легионеру в лицо. – Да ты кто такой? Приблуда! Дерьмо военное!
Облегчение было почти такой же силы, как и оргазм. Тягостный разговор превратился в обыкновенную драку. Вильям счастливо вздохнул и треснул собутыльника в морду.
