В Бресте доты строились по самому краю острова. Новое, по уверению Яши Горобца, русло Буга было узкое, всего 40 метров. По ту сторону реки немцы установили наблюдательные посты с оптикой и фотокамерами. «Вот смотри, Палий, когда мы стали ставить опалубку, то соорудили щиты, чтобы они не могли засечь азимуты обстрела, тогда они поставили эти вышки. Мы подняли шиты повыше, а на другой день они удвоили высоту своих башен… Пришлось совсем закрыть всю эту сторону, как зимние теплицы устроили».
На другой стороне была высокая мачта с большим красным флагом, на белом кругу четко вырисовывалась черная свастика. На площадке у мачты стояло несколько немецких военных и в бинокли рассматривало стройку. «Возьми бинокль, Петр Николаевич, посмотри на них, в особенности на офицеров… вот шикарно одеты, сукины дети», — Яша сунул мне в руки большой артиллерийский бинокль.
Я с интересом рассматривал немцев. Бинокль давал большое приближение, видны были малейшие детали костюма, пуговицы, погоны, даже морщинки на лицах и цвет глаз. Как будто эти люди из совсем другого, незнакомого мира стояли рядом. «Вот этот высокий, в кепи… это майор, погоны витые, серебряные, на шее черный мальтийский крест, это их самый высокий орден, вроде нашей звезды героя Советского Союза… Заслуженный фашист…»
Я стал разглядывать «заслуженного фашиста». Грубоватое, чисто выбритое лицо профессионала-солдата, ловко сидящая голубовато-серая форма с серебряными кантами, сапоги с высокими, как у поляков, задниками, он что-то говорил своему коллеге, показывая рукой то на постройку, то вдоль по реке, и странно было видеть движение губ и не слышать звука речи. «Как в немом кино», — подумал я.
«А что вот там, под брезентом у них?» — «Пулеметная установка, а вон за теми деревьями, там стоят у них минометы… и так по всей границе. И все на нас направлено… хороши приятели. А?» — «А мы им отравляем эшелон за эшелоном и лес, и уголь, и зерно… Через Черемху проходит 5–8 составов каждый день… Странная история». — «Вот поедешь дальше, там не то еще увидишь… еще более странные вещи». — «Что?» — «Не хочу говорить, сам посмотришь, тогда и подумаешь о странностях. Все знают, но все избегают говорить об этом».
Действительно, было чему удивляться! Когда я приехал на следующий день в Семятичи и подошел к границе, к берегу, то сразу увидал эти «странные вещи». На немецкой стороне, на берегу, аккуратными штабелями были уложены все части и детали… понтонного моста! Даже сами понтоны были установлены на катках, и до самой воды были уложены деревянные слеги! «И здесь, и дальше к Дрогичену, и около Гродзинска… Черт его знает, к чему эта демонстрация, — говорил мне начальник участка — На нервах наших играют… Слухи кругом ходят очень неуспокоительные. Сверху нас успокаивают, а здесь эти мутные слухи шепотом передают, с недомолвками и намеками, создают нервность и беспокойство»
