Платформы кишели людьми, и из-за отсутствия электрического освещения было трудно найти дорогу. Но нам в конце концов удалось найти наше забронированное купе, у дверей которого члены парламента и железнодорожное начальство поставили охрану.
Наш пульмановский спальный вагон был разделен на две половины с сообщающейся дверью. В другой половине размещалась 129-я эскадрилья из Хорнчерча, также направляющаяся «па отдых». Мы вскоре подружились. Снова была грандиозная гулянка, все пели, бутылки летали. Где-то в 2 часа ночи мы организовали матч по регби, но из-за нехватки игроков он потерпел фиаско.
К 3 часам все спали: на сиденьях, под столами, на ковре, на проходе между сиденьями, даже на полках для багажа.
18 января 1944 года. Около 5 часов утра в Абердине из поезда вышла эскадрилья, представляющая собой жалкое зрелище — растрепанные, небритые, все в копоти, чувствовавшие себя так, словно кошки во рту ночевали; нам вначале пришлось выгрузить наш багаж и на руках оттащить его к грузовикам и автобусам, которые доставили нас в Питерхед.
Там мы сели в две огромные машины, прилетевшие из Харроу, сложив наш багаж в фюзеляж. Я заметил, что каждый из нас скромно сел на свою парашютную сумку. Некоторые болваны начали повторять историю о том, как несколькими неделями ранее во время полета в Харроу самолет был сбит «Юнкерсом-88».
Во время взлета все стиснули зубы, но когда поднялись в небо, каждый издал вздох облегчения, и мы начали отпускать шуточки. Ненадолго! Небо было далеко не спокойным, и машину начало мотать и подбрасывать, тряся в воздушных ямах.
Шуточки скоро сменились глубоким унынием. Это патологическое настроение было связано с состоянием наших желудков, которые еще не выздоровели после приема губительной смеси пива и виски.
Все летчики сидели, поддерживая голову руками, с локтями на коленях, и никто не думал восхищаться превосходной, покрытой снегом страной, над которой мы пролетали.
Из Харроу мы отправились в место назначения пешком с пересохшим горлом и сонные. Мы желали, чтобы начальник авиационной базы пошел к дьяволу, поскольку он сделал все возможное, чтобы радушно встретить нас очаровательной речью, которую нам долго пришлось слушать, стоя под открытым небом под пронизывающими порывами ветра.
Зимой Скибрей напоминает Северный полюс. Одному Богу известно, какого маньяка в министерстве авиации осенило создать авиабазу на тех Богом забытых островах. В сутках очень мало светлых часов; иногда луч солнца пробивается сквозь бледные облака, разгоняя арктическую мглу и открывая безлюдную сельскую местность, голые скалы, возвышающиеся над толстым снежным покровом.
