К 11 часам вечера в баре едва ли оставалась хоть одна душа. Бармен дремал на своей табуретке, запоздалый летчик все еще потягивал свое виски, прислонившись спиной к печке. Сквозь тяжелую, окутанную дымом атмосферу с трудом можно было расслышать последнюю программу ВВС.
4 часа утра. Луч электрического фонаря ослепляет глаза через веки, и рука трясет ваше плечо.
— Пора вставать, сэр.
Дежурный отметил галочкой в своем списке мое имя и бесшумно вышел в своих резиновых сапогах, чтобы разбудить других летчиков, которые на рассвете должны быть в боевой готовности. Холодно, в голове ощущение пустоты. Мучительно вылезаешь из-под теплого одеяла, надеваешь походное обмундирование, пуловер, летные ботинки, выкуриваешь сигарету, от которой слегка подташнивает. На спине надувной спасательный жилет, закутанный в подшлемник. Спускаешься в ледяную столовую. Замерзшая стенная панель с окном отражает бледный отблеск электрической лампочки. Полуспящий официант столовой приносит зажаренные на гриле сосиски и обжигающий чай, которые проглатываешь, сидя верхом на скамейке. Опоздавшие несутся вниз по лестнице, колотят в двери, кладут сосиску между двух кусков хлеба и маргарина, ругаются из-за горячего чая и мчатся, чтобы присоединиться к своим товарищам у выхода. Грузовик уже там, летчики сидят внутри и курят.
Будучи командиром авиазвена, я имел право пользоваться джипом, и человек из транспортного отделения сделал один круг для меня. Сопровождаемый двумя ведущими летчиками моего звена, я повел джип, не отрывая глаз от габаритных задних огней грузовика впереди меня, мои руки все еще коченели от холода. Дорога была покрыта льдом, и, так как после того шоу 1 января фары были запрещены, мне было трудно следовать за ним.
На аэродроме дул ледяной ветер, поднимая снег в сырые облака, пронизывал до мозга костей.
В казарме рассредоточения хронометражист разжег печь, и на примусе начинал закипать чайник. Мой самолет «JJ-B» был настолько близко к казарме, что, казалось, концы его крыльев ударяли о ее стены. Ветер все же проникал, несмотря на висящие на стенах ковры.
Это было похоже на присутствие на встрече лунатиков. Мои летчики выполняли две, часто три очень опасные операции в день, а иногда в течение десяти часов находились в состоянии боевой готовности. Они ложились спать истощенными и вставали все еще уставшими. Окоченевшие от холода, с полусонными глазами, они вытаскивали свои парашюты, проверяли шлемы и забирались на скользкие крылья, чтобы подготовить свои самолеты.
