Стайка звезд затеряется в темных, как ночь, волосах.
Это эхо грядущего летней порой звездопада.
Две зеленых звезды отразятся в полночных глазах.
НОВЫЙ АБЕЛЯР
Лунным светом войду… Ты услышишь мое дыханье.
Пламя вдруг ощутив, ты поймешь, кто ночной твой гость.
Лишь к тебе прикоснусь – и в ответ на мое касанье…
Словно чуть покачнется налитая солнцем гроздь.
Темный шелк заструится – и встретятся наши губы.
Как прозрачен неистовой жажды моей родник.
Свет войдет в эту плоть. Будут руки нежны и грубы.
Средоточие света… И свят будет каждый миг.
x x x
От росы тяжелеет цветок. Тяжелеют покорностью руки.
Время тает, как льдинка в руке, устремляясь по капле к нулю.
Замирает в ладони ладонь. В тишине растворяются звуки.
Но иссякнет прозрачный родник, если жажду свою утолю.
Взглядом волка смотрю на тебя, но не взглядом, молящим о ласке.
Волк всегда застигает врасплох… И растерянный жест прихотлив.
К сердцу матери девочка льнет и внимает доверчиво сказке.
Знает мать, но не знает дитя: правят морем прилив и отлив.
Руки нежные тронут цветок и на волка поставят капканы.
Легче – в чьих-то глазах утонуть, чем найти путеводную нить.
Тихо взгляд от тебя отвожу – будто нож вынимаю из раны.
Слушать девочке сказки и жить. Долго женщине рану таить.
x x x
Словно два безрассудных дельфина,
Угодивших в игре на песок…
И прощанья холодная льдина
От беспомощных – на волосок.
Станем завтра пригоршнею праха…
Набегает угрюмо прибой.
Две янтарные капельки страха
Мы с тобой…
ПОЭТ
Между светом и тенью, по призрачной грани,
Дуновением ветра скользнув по судьбе,
Ты пропел. И заката холодные длани
Мертвой хваткой ложатся на горло тебе.
Жил под небом, как по небу странствует птица.
Вот и берег. Меж пальцев струится песок.
Жизнь поэта – песка слюдяная частица.
Дом его – шесть извечных сосновых досок.
Ты вода, сохранившая форму сосуда.
Я ж из тех, кто тебе не поставит свечи.
Для кого-то – Христос, для кого-то – Иуда,
Но как угли костра твоего горячи!..
x x x
Мягкой поступью ночь приближается к запертой двери.
Даже если молчать, не услышишь тяжелых шагов.
Ходят так в тишине только ночи да хищные звери,
Те, что ужас сплошной, от когтей – до кинжальных клыков.
Станет камень текучим, а воздух – стеклом затвердеет.
Потемневшее небо
провисло от тяжести звезд.
И хоть ночь глубока, уголь, пеплом подернутый, рдеет,
Как звезда, что скатилась с высоких небес на погост.
Птица прянула в небо и медленно тает в эфире.
А тяжелые звезды упорны в стремлении вниз.
