— Какой? — вскинула брови Скворцова.
— Простите, — смутился Демин, — это чисто личное. Мне розовый цвет почему-то кажется глуповатым.
— Знаете, это так и есть. Он всеядный, — доверчиво улыбнулась Скворцова. — Синий цвет пойдет не каждому, нужно определенное мужество, чтобы решиться надеть кольцо с синим камнем... Белый многим кажется простоватым, дешевым... А розовый годится всем, его охотно носят и пожилые и девушки, его можно подарить, ничем не рискуя.
— Значит, кольца и кулоны, которые показывал Дергачев, вы узнаете?
— Разумеется. — Скворцова уверенно повела плечом.
— Они все новые?
— Да. Это был основной их недостаток.
— Почему недостаток?
— В них нет культуры изготовления. И основная ценность этих вещей заключалась в сырье. А как произведения ювелирного искусства все они ничего собой не являли. Загляните в любую витрину, и вы увидите точно такие. Штамповка для массового потребителя.
— И тем не менее одну вещицу вы купили, — напомнил Демин.
— Цена подошла, — простодушно улыбнулась Скворцова.
На следующее утро Демин выехал в соседнюю область. Рожнов выделил на три дня машину, и он собирался в поездку как в небольшое путешествие.
Водитель был хмур и неразговорчив, он, видимо, к этой поездке относился иначе, во всяком случае, радости в его глазах Демин не увидел. Ну и ладно, подумал, на второй сотне километров разговоримся. Но все-таки не удержался, спросил:
— Что хмур-невесел? Что буйну голову повесил?
— А! — крякнул водитель и махнул рукой. — Скажи, Валя, почему так получается... Встречаешься с десятками людей, с кем-то ругаешься, с кем-то ссоришься, а самые обидные и злые слова всегда слышишь от близких людей, почему?
— Вы ошибаетесь, Владимир Григорьевич... Просто слова близких мы не можем пропускать мимо ушей, они цепляют нас не потому, что самые злые, а потому, что их произносят близкие люди.
— Нет, Валя, нет! Близкие знают твои болевые точки и, когда подворачивается случай, бьют не беспорядочно, как в очереди, бьют, хорошо зная, где тебе будет больнее всего, чем они смогут тебя унизить, зная, что тебе напомнить, во что тебя, дурака, мордой ткнуть. Ладно. Поехали.
И водитель действительно замолчал километров на сто. Глядя на заснеженные поля, на такие вымерзшие и несчастные деревья, глядя на дорогу, Демин попытался было еще раз продумать сложившееся положение, но вскоре оставил это занятие — не было новых данных.
— Что, Валя, вздыхаешь? — спросил водитель. — Завяз?
— Не то чтобы завяз... Но и выхода не видать.
