Дон Рамон привстал, опираясь на локоть.
– А вот этого делать не надо, в твоих же интересах. Я не мог ничего тебе сказать, потому что был связан словом… Но знаешь, куда я потом поехал?..
– Сеньора Тринита Орландо?
Расставшись с Зефириной в гостинице Сан-Симеон, дон Рамон вновь постучал в дверь монастыря святой Клариссы. Как он и ожидал, ему ответили:
– Сеньора Орландо уехала!
Дон Рамон добился, чтобы его впустили. Он даже сумел поговорить с настоятельницей и вынужден был признать, что его провели.
Сразу же после его отъезда сеньора Тринита Орландо скрылась, захватив с собой оружие и кое-какие вещи. Идальго узнал, что за воротами монастыря ее ждал слуга, и она уехала, забрав с собой карлика и малыша, красивого шестимесячного младенца.
Мать настоятельница, похоже, была высокого мнения о сеньоре Орландо. «Такая почтенная дама, такая милосердная… Подумать только, сеньор, еще сегодня утром она взяла на воспитание малютку, подброшенную какой-то несчастной к воротам монастыря…»
Выйдя из обители, дон Рамон решил расспросить местного кузнеца. Действительно, тот сегодня утром подковал несколько мулов, запряженных в экипаж, в котором сидела дама, по описаниям напоминающая донью Гермину.
Еще кузнец сказал, что она спрашивала у него дорогу на Саламанку[57].
– Дорогу на Саламанку… – повторила Зефирина. – Значит, она решила бежать в Португалию?
– Я больше ничего не знаю, – ответил дон Рамон. – Поверьте мне…
Зефирина была уверена, что он говорит правду. Она больше не удивлялась тому, что сейчас Рамон де Кальсада с легкостью рассказал ей все. Прекрасная саламандра только что испытала свою огромную власть над мужчинами. Теперь она понимала, насколько проще заставить их говорить «после», чем «прежде»…
Это открытие заставило ее задуматься.
– А ты случайно ничего не знаешь об участи моего несчастного супруга? – спросила она как можно более равнодушным тоном.
– Ничего… О нем я ничего не знаю! – убежденно ответил Рамон.
Она почувствовала, что он лжет. Однако, проявив мудрость, настаивать не стала.
Смутившись от ее вопроса, дон Рамон задул свечи. В темноте он обвил руками Зефирину.
– Я люблю тебя, Зефирина… Невероятно, но люблю, – произнес Рамон, нежно сжимая ее в объятиях.
Положив голову на мужское плечо, Зефирина лихорадочно придумывала самые безумные планы.
Засыпая, она видела себя преследующей донью Гермину во дворце короля Португалии.
Она резко пробудилась. Гро Леон, обретший свое обычное прекрасное самочувствие, «пел», сидя на окне.
