– Ваша светлость хорошо спали?
– Превосходно, мессир…
– Не нужно ли чего-нибудь вашей светлости?
– Ничего, мессир, только немного покоя возле этой необъятной синевы, – сказала Зефирина.
Ответ был не из самых любезных. Но он не обидел рыцаря, который продолжал:
– Его преосвященство приказал мне находиться в вашем распоряжении, сударыня. Что вам угодно?
«Хочу спокойствия и, прежде всего, не разговаривать с вами», – чуть было не вырвалось у Зефирины.
Фолькер смотрел на нее с восхищением. Под этим мужским взглядом Зефирина внезапно обрела женскую интуицию и ответила:
– Что ж, дайте мне руку, мессир, и прогуляемся на солнышке.
Рыцарь не заставил просить себя дважды.
Они прогуливались по палубе, и после того, как были обсуждены обычные банальности, Фолькер счел своим долгом объяснить Зефирине названия всех парусов – марселя, брамселя, как малого, так и большого бом-брамселя, не забыв о швартовых и о новом парусе на бушприте…
В конечном итоге беседа оказалась не лишенной интереса и отвлекла Зефирину от мрачных мыслей…
Подул восточный ветер: он пришел из Африки[10] и был сухим и горячим.
Рыцарь предупредительно осведомился:
– Может быть, ваша светлость желает укрыться от ветра? Не хотите ли осмотреть конюшни, парадных и боевых коней?
– Почему бы нет…
Хорошая наездница, Зефирина понимала разницу между лошадьми для парада и для войны.
Рыцарь повел княгиню на нижнюю палубу.
Он так был поглощен своим ухаживанием, что не заметил, как чья-то тень проскользнула за ними.
– Sangdieu! Sardanapale[11]!
Это каркал Гро Леон, взгромоздившись на снасти. Птица покружилась над палубой, а затем спикировала к роскошным каютам.
Зефирине казалось, что они спускаются к самому килю. Фолькер показал ей все. Молодая женщина восхищалась устройством судна. Она поняла, какими пользуется привилегиями, живя словно в раю, когда увидела всех этих несчастных людей, набившихся на нижней палубе. Запах здесь стоял невыносимый, поскольку пассажиры справляли свои естественные потребности там, где их застигала нужда, и довольствовались тем, что смывали за собой, плеснув ведро морской воды.
Осмотрев камбуз, отсек с провизией, молодые люди вернулись к «стойлам». Зефирина погладила Розали, которая заблеяла от радости. В следующем отсеке, освещенном через отверстия для пушек, располагалась конюшня.
Перед глазами Зефирины предстало настолько отвратительное зрелище, что она отпрянула. Около сорока лошадей были подвешены к потолку при помощи ремней, пропущенных у них под брюхом. Ноги несчастных животных болтались в двух шагах над подстилкой: видеть подобную возмутительную жестокость было невыносимо.
