– Молодец, Машуля! – подхватила завхоз и последовала примеру начальницы. – Свадьба когда?
Наконец Маша поняла суть иносказаний заведующей. В первый момент ее оскорбил столь откровенный цинизм; но она сдержалась и, изо всех сил мило улыбаясь, ответила:
– По-моему, было бы глупостью ответить отказом на ухаживания столь видного мужчины, не так ли.
– Что за вопросы? Девочка, ты все понимаешь очень правильно, – закивала головой Алевтина Мирославовна, – не так уж и много симпатичных молодых профессоров в нашем Минске. Тем более свободных. А теперь, девочки, за работу! Машенька, тебе новые игрушки в группу пришли. Будь добра – прими, как положено.
Вечером Каманин забрал сына домой, но Маша задержалась, ссылаясь на неподбитые накладные на игрушки. Алексей обещал подъехать за ней попозже. Спустя полчаса Маша, опьянев от выпитой с нянечкой полбутылки на двоих, горько плакала на груди у старушки.
– Ну почему! Ольга Александровна! Почему они так решили? Я ведь и в самом деле его люблю! А сейчас меня вываляли в грязи, и я просто не могу, не имею права касаться его вот этими грязными руками... грязными губами...
Нянечка молча гладила девушку по русой голове. Как объяснить ей, невинной душе, что в юности все относятся трепетно и к первой любви, и к первому поцелую, и к первому разочарованию. Лишь потом, когда жизнь своим жестким сапогом врежет под задницу от души, вот тогда-то и слетают розовые очки... Заведующая выходила замуж первый раз по любви – нянечка отлично помнила ту свадьбу. Помнила она и как спустя пять лет Алевтина приходила на работу в темных очках – чтобы скрыть синяки.
Странное дело – любовь всегда знает, куда бить, чтобы далеко видно было. Слава богу, дурой-то Алевтина не была – второй раз вышла замуж за академика Гаврона – третий десяток живут душа в душу. Но что же сказать этой девочке?
– Машенька, ты освободилась? – Алексей уже приехал за своей подругой. – Что вы тут...
– Тс-с! – перебила его Ольга Александровна. Она мягко откинула уснувшую Машу на спинку кресла. – Уснула она. Молодой человек, можно вас на минутку?
– Конечно-конечно, – кивнул Алексей.
Они вышли в коридор, где нянечка шепотом поведала ему причину столь поздних посиделок. Затем, поджав губы, посмотрела на него в ожидании реакции. Сначала профессор побагровел и долго молчал, не давая клокотавшей внутри ярости вырваться на свободу.
– Да как они смели! – не выдержал он в конце концов. —Я все понимаю, но нельзя же невинной девушке... Всю романтику сбили, гады! Эх, люди, люди! Знаете что, вы помогите мне, пожалуйста, уложить ее на заднее сиденье.
