– Шо такое? – выкатила зенки теща. – Йося! Ты только послушай! Я ему слово, а он мне в ответ – десять. Ну и молодежь пошла!
– Времена меняются, Сонечка, – вздохнул тесть, – наш любезный зятюшка, увы, ничем не обязан старшему поколению. Всего в жизни добился сам, даже нашу доченьку увел не спросясь... Кстати, а почему ты действительно не пришла и не приготовила что-нибудь для Мариночки? Ключ ведь у тебя есть...
– Йося, не смей! – взвизгнула теща. – Тебе ведь прекрасно известно, что я не умею готовить!
Утомленный Алексей присел на диван. Взяв со стола сифон и пустой стакан, он нацедил себе граммов сто газировки и залпом выпил.
– Скажите, любезный тесть, – вкрадчивым голосом осведомился он, – какого рожна делает ваша жена дома, в то время как вы находитесь на работе. Если она не стирает, не готовит и не убирает – то примите мои поздравления. Более никчемного существа я еще под луной не наблюдал.
– Йося, ты слышал, что он сказал! Я больше не минуты не желаю оставаться в этом доме! Идем немедленно! Внуков я увижу, когда этот хам будет протирать штаны в своем институте!
Уже на самом пороге, когда негодующий стук тещиных каблучков затих внизу, тесть обернулся и протянул зятю бутылку.
– Мы ждем вызова в Израиль от ее родственников! – жалобно сказал он, словно это объясняло его рабскую покорность.
– Кому вы, на хрен, нужны в том Израиле! – брезгливо сказал Алексей, закрывая дверь. Когда щелкнул замок, он вполголоса добавил: – Да и здесь в принципе тоже. Паразиты!
– Что ты сказал, Лешенька? – В коридоре появилась Марина в темно-синем махровом халате. – А где мама с папой?
– Сказали, мол, зайдут в другой раз, – скривился муж.
Марина молча повернулась и ушла в зал. Алексей последовал за ней. Та сидела на диване и шмыгала носом.
– Ты ведь обещал! – с упреком сказала она.
– Ну, во-первых, я ничего не обещал, – твердо сказал он, – во-вторых, ты прекрасно знаешь, что я не могу вообще находиться рядом с этими жертвами сионизма, которые имеют честь быть твоими родителями. А в-третьих, ты сама не можешь выдержать более десяти минут общения с твоей драгоценной маман.
– Не называй ты ее так, – умоляюще попросила жена, – хочу я того или нет, они – мои родители, данные мне Богом. Неужели ваше противостояние будет длиться вечно? За что мне такое наказание!
Она повалилась на подушку и тихо заплакала.
– Молоко пропадет! – тихо сказал Алексей. – Я тебе вот что скажу. Я вырос в детдоме и часто горевал о потерянных в войну родителях. Но когда я вижу, какими эти самые родители могут быть, я веселюсь. Мне хочется петь! Я счастлив, что у меня никого нет. Кроме тебя, конечно. Кстати, давно хотел тебя спросить: твой отец где воевал?
