— Ничего не помню. Ну, разве что он, кажется, сменил имя и стал Франком Синатрой. А по уик-эндам — Виком Дамонэ.
— Может, у меня неверная информация, — вздохнул я, — до мне казалось, что вы с ним дружили.
— Сынок, когда-то он записал одну из моих песен, и я благодарен ему за тот давно потраченный гонорар, но это не делает нас друзьями.
— В «Лайф» я видел фото, на котором вы поете вместе.
— Ага, помню тот вечер. Это было в баре Дики Уэллса. Я встречал Джонни разок-другой, но он никогда не навещал меня на окраине, где я работал.
— А кого он там навещал?
Пупс Суит насмешливо закатил глаза.
— Это тайна, сынок.
— После стольких-то лет? — возразил я. — Так значит, он навещал какую-то леди?
— Да, и та леди была на все сто, это точно.
— Как ее звали, вы можете сказать?
— Это не секрет. Любой, кто входил в нашу компанию, знал, что Эванджелина Праудфут всерьез уцепилась за Джонни Фаворита.
— А центральная пресса ничего об этом не знала.
— Сынок, если в те дни кто-то нарушал приличия, то он не трезвонил об этом по всему миру.
— Что же это за птичка — Эванджелина Праудфут?
— Прекрасная, сильная женщина. С островов, — улыбнулся Пупс. — Она была лет на десять-пятнадцать старше Джонни, но выглядела такой красоткой, что он рядом с нею и вовсе терялся.
— Не знаете, как мне ее найти?
— Много лет ее не встречал. Она болела. Ее магазин все еще там, на окраине, да и она, наверное, там же.
— Магазин? — переспросил я, изо все сил стараясь сгладить полицейскую назойливость вопроса.
— У Эванджелины был магазин лекарственных трав на Ленокс-авеню. Он работал до полуночи, ежедневно, кроме воскресенья. — Пупс подмигнул мне. — Нам пора на сцену. Посидишь еще отделение, сынок?
— К концу я вернусь.
