— Кто-то купил дом Джефферсона [Джефферсон, Томас (1743–1826) — третий президент США, идеолог бурж. — дем. направления в период Войны за независимость в Северной Америке (1775–1783). Среди множества профессий имел также профессию архитектора. Построил свой собственный дом. «Монтичелло» и многие здания для университета Вирджинии.] и перенес его туда? — пошутил я.
— Особняк принадлежит Эрлу Блэквеллу. Он дает восхитительные приемы. Интересное зрелище.
Она вернулась к кушетке. Я последовал за ней.
— Знакомое лицо, — кивнул я на выполненный маслом портрет пожилого пирата во фраке.
— Мой отец. Этан Круземарк. — Струйка чая закружилась в прозрачных фарфоровых чашках.
Плотно сжатые губы изогнуты в зловещей улыбке; в зеленых, как у дочери, глазах — коварство и жестокость.
— Кажется, он судостроитель? Я помню его фото в «Форбесе».
— Он ненавидел живопись маслом. Говорил, что повесить у себя такой портрет — все равно что повесить зеркало с замерзшим отражением. Сливки или лимон?
— Пожалуй, ничего. Она подала мне чашку.
— Портрет был написан в прошлом году. По-моему, сходство поразительное.
— Симпатичный мужчина.
— Симпатичный мужчина. Она кивнула.
— Поверите ли, ему за шестьдесят. Он всегда выглядел на десять лет моложе своего возраста. В его гороскопе Солнце в аспекте сто двадцать градусов с Юпитером, очень благоприятный аспект.
Я пропустил ее «мумбо-юмбо» мимо ушей и сказал, что он похож на просоленного морского капитана из пиратских фильмов, которые я смотрел в детстве.
— Совершенно верно. Когда я училась в колледже, все девчонки в общежитии думали, что он Кларк Гейбл.
Я попробовал чай. По вкусу он напоминал перезрелый персик.
— Мой брат знавал одну девушку по фамилии Круземарк, когда учился в Принстоне, — заметил я. — Она приехала в Уэлсли и предсказала ему судьбу на выпускном бале.
— Наверное, моя сестра Маргарет, — сказала она. — Я Миллисент. Мы близнецы. В нашей семье она — черная колдунья, а я — белая.
Я вдруг почувствовал себя так, как, должно быть, чувствует себя кладоискатель, обнаруживший, что найденный им сундук пуст.
— А ваша сестра живет здесь, в Нью-Йорке? — беззаботно продолжал я, уже зная ответ.
— Конечно, нет. Мэгги уехала в Париж больше десяти лет назад. Я не видела ее целую вечность. А как звать вашего брата?
Вся моя легенда лопнула как мыльный пузырь.
— Джек, — сказал я.
— Не помню, чтобы Мэгги хоть раз упоминала Джека. Впрочем, тогда в ее жизни было множество молодых людей. Мне необходимо задать вам несколько вопросов, чтобы я смогла начертить вашу карту. — Она потянулась к кожаному блокноту.
