Она выдвинула ящик и достала ключ.
— Только верните мне.
— Что?
— Ключ.
— А-а, ключ…
Фамилия ее была Быстрицкая, как у актрисы. Да и смахивала она на какую-то актрису, только не на свою однофамилицу, а на другую — польскую, что ли. Я всегда путал фамилии актеров. Но сама-то Быстрицкая наверняка знает, на какую актрису она похожа. Ей двадцать три года. В комсомоле не состоит. На руке у нее шрам. Я и о нем знал: попала в автомобильную катастрофу, катаясь по побережью на машине с приезжим инженером. Я все знал, все, кроме главного.
— Непременно верну, — сказал я. — Принц будет сдувать пушинки с ваших туфель.
Она опять засмеялась. Кокетливо поправила волосы. Посмотрела на меня с интересом, склонив голову к плечу.
— А какой он будет, принц ваш? Брюнет или блондин?
— Белобрысый, как я. Вы сейчас похожи на петуха, разглядывающего жемчужное зерно. Между прочим, вы когда сменяетесь?
— Жемчужное зерно — это вы, надо понимать?
— Так точно. Так когда?
— В восемь. А что?
— Вечерок вместе?
— А вы нахал, — протянула она.
— Наоборот. Я страшно стеснительный и робкий и, чтобы скрыть это, притворяюсь нахалом. Самозащита. Знаете, как в том анекдоте… — Я замолчал.
— В каком анекдоте? — конечно, спросила она.
— Расскажу вечером. Я знаю двести пять первоклассных анекдотов и сто хороших. Сомнительных не рассказываю. Сегодня вы скучать не будете: не дам.
— Все мужчины обещают слишком много, — сказала она. — Но берегитесь, если вы обманываете бедную, несчастную девушку.
«Господи, — с ужасом подумал я. — Господи, мне придется вертеться как карасю на сковородке. Мне предстоит тяжелый вечерок».
Я улыбнулся как можно обаятельней и отправился в душ.
Я сразу раскрутил холодную воду и сунулся под струи. Вода обжигала. Я рычал и танцевал в ванне, задирая руки, чтобы вода била в бока, отплевывался
мыльной пеной и вообще чувствовал себя преотлично. Только через пятнадцать минут я решил: хватит. Я расчесал мокрые волосы, дунул на расческу и подмигнул себе в зеркало. Я скорчил физиономию каторжника, потом государственного деятеля, потом похлопал ресницами, изображая невинного мальчика. «Так, Боря, — сказал я себе. — Работа началась, и, кажется, неплохо, Боря».
— От робости я забыл узнать, как вас зовут, — сказал я Быстрицкой, отдавая ключ. — А вы говорите: нахал.
— Рая.
— А меня Боря. Я смотрю, Раечка, ремонт у вас осуществляется невиданными темпами. — Я кивнул в сторону выглядывавших из-за поворота одиноких малярных козел. Рабочих по-прежнему не было видно.
