— Можете идти? — спросил он, поддерживая меня.
— Ох! — сказал я и сделал шаг. — Вроде того!
— Опирайтесь на меня.
Генрих Осипович недовольно оглядел собравшихся.
— Ну что? Интересно, как человек упал и ногу повредил? Очень интересно? — Он по очереди посмотрел на каждого — люди стали расходиться. Буш был гораздо инициативнее и собраннее, чем полчаса назад на допросе. Там он поддакивал, тянул слова и вообще играл в Иванушку-дурачка. Хитрил? С какой целью? Правда, когда людей вызывают в милицию, они почти всегда стараются казаться не тем, что есть на самом деле… «Психология-с», — сказал бы сам Буш.
Он обратился ко мне:
— Я живу совсем рядом. Вот здесь. Сейчас сделаем холодный компресс на ногу. И вообще вы посидите у меня.
«Повезло», — еще раз подумал я.
Мы стояли у невысокого, по пояс, каменного заборчика. Генрих Осипович сунул руку между прутьями чугунной калитки («Как на даче», — подумал я) и отпер ее. Входя в калитку, я скосил глаза на номерной знак — там стояло: ул. Чернышевского, № 8.
Мы пошли по дорожке, посыпанной песком. Несколько тополей, клумбы, кусты сирени. В глубине сквозного садика стоял двухэтажный коттедж с покатой крышей из черепицы, с башенкой и флюгером. По фасаду был пущен вьюн с розовыми «граммофончиками».
— Симпатичный дом какой, — похвалил я. — Много человек живет?
— Внизу я, — охотно ответил Буш, — а наверху семья из двух: он и она.
— Молодежь?
— Нет, моего возраста.
— Значит, танцы ночью напролет не устраивают?
— Ни-ни.
Я старательно ковылял, наваливаясь на его плечо.
— Ох ты! — сказал я. — И клумба кирпичом обложена. Видно, заботитесь?
— Это я, — признался Генрих Осипович. — Люблю покопаться в земле.
Пятого числа Буш провел все утро здесь, на виду у соседей — пенсионеров из дома № 10: это было проверено до его заявления. Никаких причин подозревать его не было. Он попал в поле нашего зрения потому, что был единственным хорошим знакомым Ищенко в этом городе. Парторганизация мебельной фабрики аттестовала его как пьяницу и бабника, что было нехорошо само по себе, но не являлось криминалом в данном случае.
Мы вошли в дом. Наверх вела деревянная лестница с резными перилами.
— Не туда, не туда, — сказал Буш. — Там сосед живет.
В прихожей на подзеркальнике (в зеркале отразились я и Буш, покрасневший от жары и напряжения) лежала женская сумочка. Настоящая лаковая, определил я. О такой сумочке мечтала моя жена, но найти ее можно было только в комиссионном магазине, и то с большим трудом.
