— Ты спрашивал соседей?
— Они ничего не слышали. Все повторяют одно и то же: поезда так адски грохочут, что нужны годы, чтобы к этому привыкнуть. Так как я заметил, что на окнах второго и третьего этажа нет ставен, я порасспросил речников, вон с той баржи, видите, ее сейчас разгружают. Хотел узнать, может, кто, из них видел свет в окнах после полуночи. Но, как я и думал, все они спали. Эти люди рано ложатся спать и встают очень рано. Однако жена речника сообщила мне одну подробность, довольно занятную. Сегодня ночью рядом с ними стояла на причале бельгийская баржа, она ушла рано утром. Эта баржа называется «Нотр-Дам», она ушла на мукомольный завод в Корбэй. Вчера на ней праздновали день рождения хозяина. Люди с другой баржи, тоже бельгийской, которая стояла выше по течению, провели часть ночи на борту «Нотр-Дам». Среди них находился какой-то тип с аккордеоном.
— Ты узнал название другой баржи?
— Нет. По словам женщины, она тоже ушла утром.
Мегрэ подозвал хозяйку и расплатился за два грога.
— Куда теперь направимся? — спросил Жанвье.
— Объедем сначала вокруг квартала. Мне бы хотелось кое-что отыскать.
Маленькая черная машина прошла всего несколько сот метров по соседним улицам.
— Стой! Это здесь.
Они увидели длинную стену, незамощенный двор, деревянные кирпичные строения с отверстиями, как в сушильнях для табака. Над воротами было написано:
«Ф. Зюбер. Шкуры и кожи».
А ниже более свежей, агрессивно-желтой краской добавлено:
«Давид Гиршфельд, преемник».
Жанвье, который был не в курсе дела, не снимал ногу со сцепления.
— Дойная корова Ляшомов вот уже шесть лет, — пробурчал Мегрэ. — Потом объясню.
— Вас подождать?
— Конечно. Это займет несколько минут.
Он легко нашел здание конторы, так как это слово крупными буквами было написано на дверях самого маленького строения, скорее барака. Внутри, около печки, похожей на ту, которая когда-то стояла в кабинете Мегрэ, сидела машинистка и энергично стучала на машинке.
— Месье Гиршфельд у себя?
— Нет. Он на бойне. Вы по какому вопросу?
Мегрэ показал свой служебный значок.
— Вы служили в этой фирме при жизни месье Зюбера?
— Нет. Я начала работать у месье Гиршфельда.
— Когда месье Зюбер передал свое дело?
— Немногим более года тому назад, когда он ложился в клинику.
— Вы его знали?
— Да. Акт продажи печатала я.
— Он был очень стар?
— Трудно было определить его возраст, он был уже давно болен и страшно исхудал. Костюм на нем буквально болтался, а лицо было таким бледным, как вон та стена.
