… Он повторил его три раза.
Субаида побледнела и непроизвольно дотронулась до лба.
На ее лице отразились растерянность и мучительный ужас.
— Боже милостивый, нет! Нет, не может быть, — повторяла она, став мрачнее тучи. — Несчастья преследуют меня одно за другим. Губители моей родины здесь, в Севилье!
Яго смешался, и по мере того, как росло отчаяние принцессы, новый мучительный вопрос все более тревожил его. Так что же скрывалось за тем загадочным словом в устах смертника?
— Ты уверен, что он произнес именно это слово, тебе не показалось? — переспросила она, чтобы рассеять сомнения.
— Да, так он сказал. Это слово засело у меня в голове, я никак не мог от него отделаться. Но что же в нем такого ужасного? Что тебя взволновало?
Субаида молчала несколько томительных секунд, потом промолвила убитым тоном:
— Это слово на нашем языке означает «поклонение». Оно указывает на принадлежность к тайному клану убийц. Этот клан был создан в некоем рибате[71] в Эльвире, там взрастили семена ненависти; они вершат свои кровавые преступления именем ислама по всему аль-Андалусу. Я боялась этого, но отказывалась верить. Яд этот исходил не от королевы Марии, а от самого ужасного из врагов.
— Кажется, мне придется узнать еще одну тайну твоей жизни.
— Я же говорила, что лучше со мной не связываться, хотя каждая частичка моей души жаждет обратного. Но все неизвестное, что было в моей жизни, на этом кончается, поверь. После того, что ты узнал, если хочешь, можешь совсем уйти, я тебя пойму.
— Поистине, даже любовь не должна осмеливаться проникать в некоторые человеческие тайны, но твое благополучие для меня превыше всего. Ты побледнела, настолько это серьезно?
— Да, потому что вслед за этим казненным придут другие. Они действуют организованными группами и связаны клятвой уничтожения своих врагов, — отчаянным тоном сказала принцесса. — И не остановятся ни перед чем.
— Надо сообщить об этом главному альгвасилу и королю.
— А что это даст, Яго, уж я знаю по опыту, — отрезала она. — Во дворце Альгамбры да и во всей Гранаде этого натерпелись достаточно. Их братство ведет фанатичная, нетерпимая вера, их организация закрыта, их вождей ни в чем нельзя убедить. Им неведомы жалость или милосердие к жертвам.
— Нет ничего страшнее веры, отстаиваемой кинжалами убийц.
— Угроза невидима, неслышима, но она приносит неимоверные страдания, потому что скрыта за самой тенью ее жертв.
— Послушай, но ведь ты заложница короля Альфонса и адмирала Тенорио, кто тебя может заподозрить в предательстве твоего народа?
