Через гонцов, наведывавшихся в Севилью, стало известно, что главный штаб, военачальники и их сыновья находились при короле в полном отчаянии, а врачи и хирурги безуспешно пытались противостоять чумной напасти кровопусканиями, надрезами и бальзамами. Монарх Кастилии слабел с каждым днем. Разве войско не находилось под Господней защитой, а также под покровительством таких святых, как святой Иаков, воочию узревший преображение Христа, или святой Михаил, покровитель крестоносцев? Как Господь сподобился наслать на него подобное наказание перед самым носом у осажденных иноверцев? Удрученные кастильцы не могли найти ответа на эти вопросы.
Возносили мольбы, непрерывно служили мессы, церковные и монастырские колокола непрестанно жалобно и глухо звонили, однако каждый день приносил все более мрачные вести. Яго не мог не вспомнить ужасные картины, виденные им в Провансе и Каталонии, жалея и себя, и жителей этой земли, потому что никто лучше него с Фарфаном не представлял размеров встававшей во весь рост опасности.
Так прошло несколько дней, в течение которых город погружался в пучину тревожного ожидания и страха, и вот со стороны моря вверх по течению Гвадалквивира на гребных лодках приплыла первая партия арбалетчиков, больных «генуэзской болезнью» — так моряки называли бубонную чуму; они встали у грязных причалов Оркадас, в шести лигах от города, и попросили помощи альгвасилов и лекарей из больницы Арагонцев.
Их мольбы о спасении подтвердили самые худшие прогнозы.
Около трех десятков носилок с больными, под повязками у которых скрывались гноящиеся язвы, были живым доказательством того, что эпидемия расползалась подобно дьявольской гидре. Они не были похожи на раненых или побежденных врагом воинов, раны и воспаления указывали не на их отвагу в бою в битве против кривых сабель поклонников лжепророка, а на слепое орудие самого страшного недуга, пожирателя людей, «черной смерти», бича Божьего.
— Воды! — хрипели безнадежно больные, чуя смерть. — Ради Бога, причастие!
Когда врачи из больницы Арагонцев преодолели расстояние до причалов Оркадас, им стала понятна серьезная опасность, которую представляло для городских жителей присутствие этих солдат с отчаянными воспаленными глазами, больше походивших на побитых налетчиков, чем на войско могущественного монарха. Эпидемия самая страшная, какую знал христианский мир, явилась со всей своей лютой мощью в богатый торговый центр Юга, который ждали теперь нескончаемые беды, разящий голод, горе и смерть.
